Марина Серова - Экстрим по праздникам

Мы с ней дружили довольно долго. За полгода до того, как я познакомилась с Арсеном, Катя выгнала Марину за то, что она стала много выпивать. Из-за этого перестала приезжать на работу, несколько раз устраивала пьяные драки с клиентами. Она очень красивая была, и ее часто «заказывали». У нас ведь как работа строилась: у кого телефон был, тот дома сидел, звонка от Кати ждал, а у кого телефона не было, те к ней домой приезжали и там торчали. А у Маринки, у меня и еще у некоторых девчонок постоянные клиенты были. Сверх денег, которые они нам платили, еще и подарки всякие делали, причем достаточно дорогие. Маринка, например, несколько раз с Сергеем Овчинниковым за границу ездила, сох по ней мужик. Он сейчас в Швейцарии живет, член совета директоров какого-то банка. Но и раньше не бедствовал, а Маринку даже замуж звал. Но она плевала на него с высокой колокольни, звала в глаза и за глаза исключительно Петровичем, по отчеству. А он на это внимания не обращал. Мне кажется, он ее очень любил. На его деньги она в шубу дорогую нарядилась, золотом обвесилась, как елка новогодняя гирляндами. Спонсировал он ее постоянно, причем давал достаточно крупные суммы, а взамен ничего не просил. Думал, если у нее деньги будут, то она проституцию бросит. А она даже и не думала. Она деньги очень любила. Они-то ее и испортили.

«Да уж, — подумала я, — деньги портят людей, особенно если они легкие и крупные».

Лина продолжала:

— Маринка пить начала. Сначала просто в ресторанах все свободное время просиживала, потом, когда денег меньше стало, в гостях за компанию, а дальше и одна стала выпивать. Насколько я знаю, сейчас она стала уличной проституткой, стоит на Казачьей. Видела я ее один раз, примерно полгода назад, перед Новым годом. Мы заехали за подарком для одного друга Арсена в оружейный магазин, который находится на этой улице. Пока Арсен охотничьи ножи разглядывал, я в машине ждала. Тут она меня и увидела, а я сначала ее даже не узнала, так ужасно Маринка выглядела.

Она ж моя ровесница, а на вид ей под сорок дать можно было. Она сама ко мне подошла. Поговорили ни о чем. На жизнь она жаловалась, говорила, что били ее клиенты несколько раз, что частенько денег не платят. Я тогда ее пожалела. У меня с собой денег рублей девятьсот было. Я их ей и отдала, как подарок к празднику. Торопилась я очень, не хотела, чтобы меня муж с ней увидел.

После рюмки отличного коньяка и парочки бутербродов я немного расслабилась и теперь, вытянув ноги, полулежала в кресле, подумывая, закурить мне или нет.

Вообще-то я не курю и не пью, но когда выдаются такие редкие минутки, когда можно посидеть в компании с приятным человеком, поболтать о том о сем, забыть о мирской суете, то я стараюсь отдохнуть по полной программе. Только очень уж редко бывает такое, чтобы я могла посидеть в приятной компании. Во-первых, у меня практически нет близких друзей. А во-вторых, свободного времени у меня тоже не. слишком много, чтобы проводить его в безделье. Но я ни в коем случае не жалуюсь на свою жизнь. Я сама выбрала свой путь, и он мне очень нравится.

— А где живет Марина? — спросила я.

— Она в гости звала, называла свой адрес, но я его не запомнила. Помню только, что живет она теперь где-то на улице Зарубина в новом доме. У нее раньше комната в коммуналке была, потом их расселили и ей квартиру дали. Еще помню, что квартира у нее триста семнадцать, потому что у моей мамы такой же номер кода в подъезде.

Опаньки! Марина Серебрякова проживает на улице Зарубина в квартире триста семнадцать. Так ведь это та самая Марина, к которой я сегодня якобы направлялась в гости! То-то Колюня обрадовался, когда узнал, что я вместе с Мариной «работаю».

Он принял меня за проститутку. Потому и в гости пригласил, явно не чаи гонять. Вот поганец малолетний! Пока его Галюня колбасу на базаре втюхивает, он с молоденькими развлекается. Вероятно, наведывался в гости и к Мариночке. Тоже, наверное, не видом из окна любоваться. Скорее всего он спер у Серебряковой пленку и фотографии, узнал, кто на них изображен, и решил, что с жены директора винного завода можно содрать бабки. Но откуда он узнал, что Лина беременна?

— Лина, а ты не говорила Марине, что планируешь завести еще одного ребенка?

— Нет, конечно. Я тогда об этом даже и не думала. А тем более мы с ней разговаривали от силы минуту.

Странно. Какое-то чувство подсказывало мне, что надо обязательно поближе познакомиться с Колей и его женой. Вероятно, после встречи с ними я найду ответ на многие интересующие меня вопросы.

Утро следующего дня было для Кечаяна весьма тяжелым. Проспав всю ночь в спартанских условиях, скрючившись в немыслимой позе на жестком диване, он, естественно, толком не выспался и сейчас чувствовал себя не лучшим образом. Плюс к тому его мучило страшное похмелье. Завтракать он отказался, сославшись на отсутствие аппетита, зато воду поглощал в огромных количествах. Помаявшись с полчаса, он решил отправиться поспать еще немного, но уже на нормальной кровати.

На «Ковчеге» все было спокойно — Сурик позвонил и доложил обстановку.

Оставив Арсена в очередной раз на попечении «Владимира Ильича», я собралась ехать к Марине. Мы вместе с Линой придумали повод, по которому я должна наведаться в гости к ее бывшей подружке. Она еще раз описала саму Марину, ее бывшего поклонника Овчинникова, рассказала все, что о нем знает. Мне было необходимо знать все мельчайшие подробности, чтобы поближе познакомиться с Мариной и не вызвать у нее подозрений.

На крыльце Лина опять кинулась мне на шею и попыталась меня расцеловать в знак своей глубокой признательности. Я мягко, но решительно оторвала ее от себя, завела обратно в дом, после чего вышла, закрыла за собой входную дверь и направилась к гаражу, в котором теперь было отведено местечко и для моего «Жука».

Я стояла перед дверью Марины Серебряковой уже минут пять. На кнопку звонка я нажимала раз десять. За дверью раздавалось какое-то шуршание, чихание, но открывать мне пока не собирались. В это время дверь напротив открылась — на лестничную площадку вышла древняя старушенция и громким голосом сразу начала на меня орать:

— Ты что названиваешь? Разве не видно, что дома никого нет? Мотается где-нибудь подружка твоя, а ты под дверью стоишь уже целый час. Шатаются тут всякие потаскухи, житья людям не дают. Я вот сейчас тебя скалкой так огрею, что навсегда забудешь, как по подъездам шляться.

А потом милицию вызову, и посадят тебя.

Будешь в тюрьме куковать до гробовой доски.

А почему милиция должна меня сажать за то, что я звоню в нужную мне квартиру?

Наверное, бабулька вспомнила сталинские времена, когда за это могли и расстрелять.