Тиана Веснина - Двадцать три раны Цезаря

На другое утро, пока Андрей умывался, Роман отрезал от катушки длинную нитку й заложил ее себе за пояс, пусть засалится, пропитается потом и пылью.

Нитка уже давно потеряла свою первозданную белизну, а вот случай посмотреть, что за камень зашит у Андрея в поясе, не представлялся. Шагу Андрей без этого пояса не делал.

Но неожиданно все сложилось как нельзя лучше. После работы Варичев в спортивных брюках и майке прилег на кровать, и вдруг вбегает в их комнату Копытов и кричит:

— Андрей, тебя срочно Бедов вызывает. Звонят из Москвы по поводу оборудования. Ну и вопросов массу задают. Немедленно!

Копытов выдал информацию с таким напором, что Андрей, позабыв обо всем, вскочил с кровати и, как был в спортивных брюках, помчался в домик Бедова.

Роман не мешкал ни секунды. Вытянул пояс из джинсов Варичева, разрезал ножницами в месте уплотнения строчку, вынул камень и охнул:

— Вот это да!.. С таким камешком можно не то что в Португалию, а в Нью-Йорк ехать. Его отшлифовать да продать — до конца жизни хватит и еще останется. А он мне: «Найди себе алмазиков и давай с нами». Кому нужны эти алмазики?! А такой камень можно всю жизнь искать и не найти. Вот это удача! Воплощенная мечта, сверкающая, осязаемая и безумно дорогая.

Уманцев очнулся, вдел в иголку свою истрепанную нить и стежок в стежок вновь зашил алмаз. Вставил пояс в джинсы и, закрыв дверь на замок, пошел в столовую играть в бильярд.

Андрей опомнился, когда Бедов положил телефонную трубку. Лицо его побелело, взгляд заметался. Бедов, заметив, что Варичеву стало не по себе, отпустил его. Андрей со всех ног помчался к своему домику. Дернул дверь за ручку — закрыто, стал колотить кулаком, звать: «Рома! Роман!»

Тут кто-то, проходя мимо, сказал:

— Да Ромка твой в столовой с ребятами в бильярд играет.

У Варичева немного отлегло от сердца. Он пошел в столовую. Уманцев был в ударе, шары так и разлетались по лункам.

— Ключ дай, — сказал он Роману.

— А! — в заднем кармане, — ответил тот, готовясь к новому сокрушительному удару.

Войдя в комнату, Варичев схватил джинсы, ощупал пояс и перевел дыхание. Ему и в голову не могло прийти, что Ромка Уманцев, этот обыкновенный бесхитростный парень, уже не только знает об алмазе, но и видел его.

Уманцеву тоже захотелось в Португалию. Он считал, что Андрей как друг, просто обязан выделить ему долю от своей удачи. Как-то даже рискнул намекнуть, что вот если бы он нашел какой-нибудь приличный камешек, то тут же бы они все вместе дали деру из городка.

— Что говорить?! — пожал плечами Роман. — Мы друзья, и к чему скрывать, что здесь даже лишний день находиться опасно. Два месяца прошло, как я приехал, сначала стреляли раз-два в неделю, да и то по ночам, а сейчас уже и днем перестрелки завязываются. Я думал бандиты из УНИТА только черные, а там и белые, вооруженные до зубов.

— Так это наемники из ЮАР, — пояснил Андрей. — УНИТА, между прочим, на сегодняшний день контролирует большую часть добычи алмазов в Анголе. И ЮАР заинтересована в победе оппозиционной правительству группировки.

— Вот я и говорю, неспокойно, надо отсюда удирать, — с нервным смешком повторил свою мысль Роман. — Только загвоздка, мы с тобой даже одного на двоих камешка не нашли.

Даже паузы не было, как на то рассчитывал Уманцев. Андрей тотчас подтвердил, что, к сожалению, даже одного на двоих не нашли.

Все последнее время Роман ловил себя на мысли, что он может в любой момент изменить жизнь Варичева. Стоит ему только слово сказать Торопкову, как Варичев будет арестован, и привет! К его собственному удивлению, ему нравилось возвращаться к этой мысли, представлять, как побелеет от ужаса лицо Андрея, когда алмаз извлекут из потайного кармана. «А он с ним уже сроднился. Больно будет расстаться с уже почти воплотившейся в реальность мечтой…»

Когда Андрей сказал Роману, что завтра они вместе с тремя охранниками едут на аэродром, чтобы сопроводить отобранные для Москвы образцы алмазов, Роман решил, что Андрей назад уже не вернется.

— А почему мы? Что мы с тобой, охранники? — возмутился он.

— Да так всегда делают. Охраны не хватает на городок, на трубку. И потом, мы доверяем нашим ангольским товарищам, но лучше груз сопроводить лично. Просто сегодня наша очередь. Да ты не дрейфь. До аэродрома чуть больше ста километров. Живо туда и обратно.

— Да я ничего, — ответил Роман и подумал, что вот если сейчас не заложит Варичева, тот уедет, и начнется у него жизнь, о какой можно только мечтать. А если заложит, то такая жизнь начнется, о которой и подумать страшно.

Алмазы были в железном кейсе, прикрепленном за цепочку к наручнику одного из ангольских охранников.

Сели в уазик, ворота раздвинулись, и помчались с ветерком. Обыденно все как-то было.

Уманцев натянул шляпу до бровей и надел очки, чтобы пыль глаза не запорошила.

— Ничего, — сказал ему Андрей, — через несколько дней сезон дождей начнется, о пыли забудешь.

Дорога шла между высокими и пышными кустарниками, за которыми высились деревья, увитые лианами. Из зарослей раздавались вскрики обезьян, щебет птиц и еще множество странных для белого человека звуков тропического леса.

Уазик повернул и выехал на открытую часть дороги. Вдруг что-то просвистело, а потом застрекотало так, что Роман непроизвольно пригнулся. Машину понесло куда-то в сторону, охранник, к руке которого был пристегнут железный кейс, упал с прострелянной головой. Уманцев сообразил, что происходит, только когда услышал голос Андрея:

— Черт, в засаду попали. Бандюги из УНИТА…

Варичев схватил автомат убитого охранника и стал отстреливаться. Водитель еще был жив и старался вывести машину и скрыться в зарослях. Но шквальный огонь положил всех. Перед глазами Романа мелькнуло бледное небо, и все померкло.

Он приходил в себя с трудом. Хотелось пить.

«Я жив? У меня все цело? Бандиты, наверное, взяли меня в плен. Открыть глаза или прикинуться умершим? Но если они взяли меня в плен, значит, поняли, что я жив».

Сколько раз за всю свою жизнь он, просыпаясь, открывал глаза. Открывал, не задумываясь, ничего не страшась, отлично зная, что увидит. Никогда не думал, что наступит такой момент, что даже краешком глаза будет страшно увидеть, где он, что с ним…

Он поймал себя на том, что провел языком по пересохшим губам. «Все! — подумал обреченно. — Выдал себя».

Веки дернулись, но глаза не открылись. Страх не давал. Наконец в узенькой щелке между век мелькнуло выцветшее от солнца небо. Он открыл глаза. Никто к нему не подошел. Он приподнялся на локтях, огляделся.

Сообразил, что, видимо, когда машину занесло на пригорок, его выбросило за борт, и он здорово ударился головой. Он осторожно коснулся рукой головы, она оказалась в крови. Он вздрогнул и с испугом посмотрел на свою ладонь: «Столько крови, отчего я не чувствую боли?»