Неле Нойхаус - Глубокие раны

В дверь постучали, и в кабинет вошла Пия.

— Позвонил сосед Шнайдера, — сообщила она. — В ночь с понедельника на вторник около половины первого, когда он с собакой был еще на улице, увидел подозрительный автомобиль при въезде на территорию Шнайдера. Это был «комби» светлого цвета с рекламной надписью. Когда он вернулся через четверть часа, машины уже не было, а свет в доме не горел.

— Номер он не запомнил?

— Это был номер с буквами МТК. Было темно, а машина стояла примерно метрах в двадцати. Сначала он подумал, что это, должно быть, автомобиль, на котором приезжает солдат гражданской службы, но потом увидел фирменный логотип.

Ватковяк был у Шнайдера не один, об этом свидетельствуют бокалы с разными отпечатками пальцев и показания соседки. Другой тип, возможно, ездит на служебном автомобиле, и он мог приехать позже еще раз.

— К сожалению, база данных по отпечаткам пальцев не выдала другого имени, кроме Ватковяка. И сравнительный анализ ДНК еще пока не готов.

— Тогда нам нужно найти Ватковяка. Бенке должен еще раз поехать в ту квартиру и расспросить женщину, в какие пивнушки обычно ходит ее постоялец.

Боденштайн заметил некоторую нерешительность своей коллеги и вопросительно посмотрел на нее.

— А Франк поехал домой, — сказала Пия. — Ему дали больничный лист.

— Почему? — Оливер, казалось, был удивлен поведением человека, с которым проработал вместе больше десяти лет. Бенке был единственным из его франкфуртской команды, кто перешел вместе с ним в полицию Хофхайма, когда Боденштайн принял руководство вновь образованным отделом К-2 при Региональной уголовной полиции.

— Я думала, он вам звонил, — сказала Пия осторожно. — Фрау Крэмер хотела помешать Бенке преследовать Ватковяка. При этом он упал на бутылку и поранил себе руку и голову.

— Понятно, — только и сказал Боденштайн. — Тогда коллеги из Эшбора должны обойти все пивные в этом районе и поговорить с обслуживающим персоналом.

Пия предполагала, что шеф будет еще задавать вопросы, но он не стал больше обсуждать поведение Бенке. Вместо этого встал и взял свой пиджак.

— Поедем еще раз в Мюленхоф и поговорим с Верой Кальтензее. Я хочу узнать, что она может сказать нам о Ватковяке. Может быть, она знает, где он находится.

Большие ворота при въезде в поместье были открыты, но мужчина в темной униформе и с каким-то устройством в ухе дал Пие знак остановиться и опустить стекло. Поблизости стоял другой человек в униформе. Пия предъявила ему свое удостоверение и сказала, что они хотели бы поговорить с Верой Кальтензее.

— Одну минуту. — Охранник остановился перед капотом радиатора и стал что-то говорить в микрофон, который был прикреплен у него на отвороте куртки. Через некоторое время он кивнул и отошел в сторону, позволяя Пие проехать. Перед домом стояли три автомобиля. Клон первого охранника у ворот вновь остановил их. Новая проверка удостоверений, новые расспросы.

— Что за дела? — пробормотала Пия. — Это же чистой воды издевательство!

Она твердо решила при следующем разговоре с Верой Кальтензее не проявлять душевных чувств, даже если старая женщина будет извиваться на полу в истерическом припадке. Следующая проверка состоялась у двери в дом, и Пия постепенно теряла терпение.

— Что означает весь этот цирк? — повернулась она к седовласому мужчине, который сопровождал ее и Боденштайна в дом. Это был тот самый человек, который остановил их прошлый раз. Моорманн, если Пие не изменяла память. Сегодня на нем был темный свитер и черные джинсы.

— Вчера вечером была попытка взлома, — сказал он с озабоченным лицом. — Поэтому были усилены меры по обеспечению безопасности. Милостивая госпожа часто остается здесь в доме совершенно одна.

Пия хорошо помнила, как она сама боялась оставаться в своем доме после взлома прошлым летом. Она понимала страх Веры Кальтензее. Старая дама была как-никак очень богатой и довольно известной особой. Вероятно, она собрала в этом доме бесценные сокровища искусства и ювелирные украшения, которые всегда являлись соблазном для грабителей предметов искусства и взломщиков любого рода.

— Подождите, пожалуйста, здесь. — Моорманн остановился на этот раз перед другой дверью, нежели накануне.

Из комнаты доносился приглушенный гул возбужденных голосов, которые затихли сразу, как только садовник постучал в дверь. Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Боденштайн сел с равнодушным лицом в кресло с пропыленной обивкой из парчовой ткани. Пия с любопытством оглядывала большой холл. Солнечный свет, который, пробиваясь через балюстраду на лестнице, ведущей в дом, проникал в три витражных фронтальных окна, выводя пестрые узоры на черно-белом мраморном полу. На стене висели темные портреты в золоченых рамах, а рядом — три необычных охотничьих трофея: огромная набитая голова лося, голова медведя и могучие оленьи рога. При более тщательном рассмотрении Пие бросилось в глаза, что большой дом был не особенно ухоженным. Пол обшарпан, обои поблекли. Внешний вид чучел портила паутина, на деревянном парапете лестницы отсутствовало несколько балясин. Все казалось несколько запущенным, что придавало дому некий шарм запустения, как будто время остановилось шестьдесят лет тому назад.

Неожиданно дверь, за которой исчез Моорманн, открылась, и из комнаты вышел мужчина лет сорока в костюме и галстуке. У него было недовольное лицо. При этом он вежливо кивнул Пие и Боденштайну и вышел из дома. Прошло еще минуты три, и вышли еще двое мужчин, одного из которых Пия тотчас узнала. Доктор Мануэль Розенблатт был знакомым адвокатом из Франкфурта, которого особенно часто нанимали крупные хозяйственные руководители, если попадали в затруднительное положение. В открытой двери появился Моорманн. Боденштайн поднялся.

— Фрау доктор Кальтензее просит вас, — сказал он.

— Спасибо, — ответила Пия и вслед за своим шефом вошла в просторное помещение высотой примерно метров пять, облицованное унылыми темными деревянными панелями, доходившими до потолка с гипсовой лепниной. В дальнем конце находился мраморный камин величиной с гаражные ворота, в середине стоял массивный стол из такого же темного дерева, как и облицовка стен, с десятью на первый взгляд неудобными стульями.

Вера Кальтензее сидела во главе стола, на котором располагались стопки бумаг и открытых регистраторов. Будучи бледной и явно усталой, она прекрасно владела собой.

— Фрау Кирххоф! Дорогой господин Боденштайн! Чем обязана?

Оливер проявил свою вежливость и благовоспитанность. Типичный аристократ! Осталось только поцеловать руку.

— Господин Моорманн только что сказал, что вчера у вас произошло покушение на взлом. — Его голос звучал озабоченно. — Почему вы не позвонили мне, фрау доктор Кальтензее?