Адам Холл - Мат красному королю

— Бедная Мелоди… Интересно, что ты сейчас готова отдать, чтобы попасть на мой остров, который ты так презираешь…

— Ничего. Пока ты там.

Лицо Жофре дрогнуло, он опустил глаза, но улыбка осталась, рот привык к ней.

Мелоди утратила к нему интерес. Она посмотрела на входящих и выходящих людей.

— Привет, — сказал Бишоп.

Она взглянула на него.

— Привет, Хьюго. — Он обратил вежливый взгляд к загорелому мужчине с гладким лицом. Мелоди представила их: — Жофре де Витт, Хьюго Бишоп, два моих друга.

Де Витт встал, разглядывая Бишопа.

— Может быть, присоединитесь к нам? — предложил он.

— Пожалуйста, Хьюго, — проговорила Мелоди без особых чувств.

Они сели, и де Витт подозвал официанта. Когда заказ был принят, де Витт спросил:

— Вы уже играли?

Мелоди не отрывала глаз от двери. Бишоп глядел на человека, который пил абсент у стойки бара. Оба повернулись к де Витту. Тот смотрел на Бишопа.

— Да, — ответил Бишоп, — но не серьезно.

Де Витт улыбнулся:

— Рисковали?

— Ну, не совсем. Так, чуть-чуть.

— Видели герцога де Виланжа?

— С двумя телохранителями?

Де Витт кивнул.

— Да, он был там примерно час. Играл удачно. Когда я уходил, он уже удваивал тысячи. Если хотите, мы можем минут через десять вернуться и посмотреть, как он еще выиграет.

— Ты выиграл? — спросила Мелоди и коснулась лежащей на столе руки Бишопа. Де Витт наблюдал за этим.

— Нет. Никому не везло. Виланж все выигрывал, а мне всегда интересно смотреть, как пара старинных замков переходит из рук в руки над вращающимся колесом фортуны.

— Как ему удается все время выигрывать? — поинтересовалась Мелоди.

Де Витт отвел глаза от руки.

— Удваивая, — сказал он. — Если ты продолжаешь удваивать, то будешь всегда выигрывать. Но на прошлой неделе Виланжу пришлось семнадцать раз удваивать, прежде чем вышел его номер. Первоначальная его ставка равнялась семнадцати тысячам франков — стоимость скромного ужина. А выиграл он сто тридцать миллионов.

— А что будет, если удваивание дойдет до двадцати раз? — задал вопрос Бишоп.

— Ему придется выставить на кон тысячу миллионов франков.

— Интересно было бы на это посмотреть, — проговорила Мелоди.

Де Витт кивнул.

— Да, интересно. — Он грустно улыбнулся. — Не знаю, сколько администрация платит ему за то, что он все время выигрывает. Говорят, этого хватает, чтобы снимать виллу здесь, в городе. Довольно дешево, потому что у него поразительная популярность, и другие тоже вслед за ним ставят на те же числа. — Он пожал плечами. — Но в эти дни мало кому такое удается, не хватает общего одобрения, поддержки.

Бишоп наклонил голову.

— Прелестная история, — сказал он, — однако явно выдуманная.

Де Витт снова пожал плечами.

— Некоторые верят. Что же касается меня, то я считаю, за это можно выпить. В главном я никогда просто так не вру; и подобно герцогу де Виланжу мне надо жить.

Через десять минут он извинился и покинул их. Тогда Мелоди проговорила:

— Бедняга Жофре. Никогда не выходит из своей скорлупы.

— Чего он боится?

— Боится, что его вытащат из раковины. В определенном смысле он полная противоположность Дэвиду. Им приходилось иногда здесь встречаться, и за этим интересно было наблюдать.

— Но за Дэвидом всегда интересно было наблюдать, — тихо сказал Бишоп. — Где бы он ни был и что бы ни делал. Разве не так?

Глаза Мелоди стали холодными.

— Да. Где бы то ни было.

— Но особенно, когда он разговаривал с человеком прямо противоположного склада. Это естественно.

Она не отвела взгляда.

— Тебе явно хочется о чем-то спросить. О чем?

— О ком. Де Витт. Он разбудил мое любопытство. Если я не задеваю что-то очень личное — почему ты вышла за него замуж?

Синева ее глаз мгновенно сменилась холодной, бледной голубизной, только и всего.

— Ты видел Жофре раньше? — спросила она. Руки ее совершенно неподвижно лежали на столе.

— Нет.

— Кто тебе сказал, что я была его женой?

— Не помню.

— Так не получится, Хьюго, потому что я хочу знать.

— Позволь, я помогу тебе. Не так много существует на свете людей, которые могли бы мне сказать, не так ли?

— Может быть, вообще нет таких людей?

— Это, что же, было романтическим похищением? Гнали машину, переправились через горы и обвенчались у скромного священника в заброшенной церкви?

Мелоди ничего не ответила. Красиво была поднята ее голова, взгляд непоколебимо тверд. Он подождал, надеясь, что она ответит, но Мелоди просто огляделась вокруг и допила остатки вина в стакане.

— Не думала же ты, что привезешь меня в то место, где часто бывала раньше, и я не встречу тут случайно кого-нибудь из твоих друзей? — продолжил он.

— Ты что же, наводил обо мне справки?

— Нет. Информацию и не требовалось добывать.

— Немного же тебе понадобилось времени, чтобы наткнуться здесь на моих друзей.

— У тебя слишком много друзей.

— Теперь, я думаю, несколько меньше.

Он зажег ей сигарету.

— Если помнишь, Мелоди, мы приехали сюда на определенных условиях. Ты, помнится, сказала: «На гребне волны». А под ней — глубоко.

Мелоди смотрела на Бишопа сквозь дым сигареты.

— Ты сказал, что я опасна, — проговорила она. — Потребовалось много времени, прежде чем я поняла: это взаимно. И некоторым образом это меня возбуждает.

Он кивнул.

— Опасность всегда тебя возбуждала, Мелоди. Опасность в любом ее виде: более очевидном, таком, как бокс, автогонки, бой быков; или в том, в каком явилась совсем недавно, — еще теплые останки крушения или угроза тебе самой. Тебе нужно присутствие опасности, иначе ты злишься, выходишь из себя.

— Краткое резюме по делу номер 345. Смотри главу «Как расщепить подсознание».

Бишоп не улыбнулся. Он спросил:

— Но ты сама знаешь, насколько я прав или неправ. Ты знаешь себя. И теперь начинаешь понимать меня.

— Думаю, это так. Я расстаюсь с некоторыми иллюзиями — не столько в отношении тебя, сколько себя. Я заставила тебя сегодня ждать меня целый час в баре на террасе; ты знал номер моей комнаты. Я предлагала тебе прийти, если станет скучно. Но ты так и не пришел.

— Но мне не было скучно, — ответил он.

Мелоди наклонилась вперед, положив вытянутую левую руку на стол. Правая рука ее находилась между стаканом и его рукой. Вдруг палец ее поднялся и царапнул запястье Бишопа. Улыбаясь, она тихо произнесла:

— Люблю причинять тебе боль, Хьюго.

— Зачем?

— А черт его знает, зачем.

Взгляды их на миг встретились, и оба слегка улыбнулись.

— Не смотри больше, — пробурчал Бишоп.

— Как бы я хотела, — тихо и быстро проговорила она, — чтобы ты не был так умопомрачительно привлекателен на свой длинный, тощий, бледнолицый, педантичный и самодовольный манер. Как тебе это удается?