Адам Холл - Мат красному королю

Она записалась после него. Еще из Лондона Мелоди заказала двухкомнатный номер на двоих. Он аннулировал заказ, попросив два однокомнатных. Она легко согласилась на это, и он знал, почему. Она считала, что власть, которую она имеет над ним, прочно принадлежит ей и не зависит от стен.

— Я пойду отдохну, Хьюго.

— Хорошо. Увидимся за ужином?

— Нет, пораньше. В шесть. В баре на террасе. — Прежде чем отойти от него, Мелоди обернулась и добавила: — Если тебе не станет скучно еще раньше.

— Если бы стало скучно, я бы все равно не пошел тебе мешать. Это было бы нечестно.

Ничего не ответив, она отошла. Бишоп заметил, что половина находящихся здесь мужчин сразу забыли про своих жен, любовниц, про газеты и носильщиков. Когда Мелоди шла, люди смотрели ей вслед. Он подождал, подобно им всем, пока она войдет в лифт; потом опять опустил руку на регистрационную стойку и небрежно перевернул несколько страниц журнала для посетителей.

Ему пришлось пролистать три месяца, прежде чем он встретил знакомые имена: мистер и миссис Брейн. Номер 11. Англия.

Она сама предложила ему этот отель, сказав, что знает его, что он хороший. Но он понимал, почему она его выбрала, и журнал подтвердил его догадку. Они по-прежнему шли по следам мертвеца. Бишоп был доволен. Он приехал сюда, чтобы побольше разузнать о Брейне; а здесь они снова находились поблизости от него.

В шесть бар на террасе стал заполняться. Люди приходили выпить коктейль. Бишоп занял шезлонг в углу.

Перед ним на круглом плетеном столике стояла бутылка «чинзано», взгляд его был устремлен за балюстраду террасы. Фиолетовый туман расползался внизу, окутывая белые стены; яркие паруса пятнами выделялись на водной поверхности гавани, словно цветущие на синем фоне орхидеи. Дождь прекратился несколько часов назад, и Монте-Карло снова оделся в пестрые цвета — расхожая картинка, омытая дождем глянцевая открытка, напечатанная миллионными тиражами, которая сообщала: вот рай, ты должен попасть сюда — прекрасная пища, комфорт, развлечения; успей послать заказ прямо сегодня…

К семи часам терраса вновь опустела. Бишоп не двинулся с места. Он сидел, наблюдая за маленьким греком, взгромоздившимся на высокий стул и задумчиво склонившимся над стаканом вина. Оставшиеся без дела официанты собирались группами за стойкой бара и вдоль балюстрады. Породистый пудель, принюхиваясь, ходил меж столов, отыскивая след хозяина.

Мелоди не появилась и в десять минут восьмого. Бишоп ушел из бара и поужинал один. Потом вслед за остальными побрел в казино. Словно шарики из слоновой кости, посланные в лунки рулетки, люди тянулись в салоны, собирались там вместе, чтобы пережить еще одну ночь, победить или проиграть, дав волю азарту.

Когда Бишоп купил входной билет и вошел, зал был заполнен меньше чем наполовину. Мелоди, если она здесь, не будет играть в крэп, баккара или «красное и черное»; поэтому Бишоп отдал предпочтение залу, где стояла рулетка. Эта игра имела особое свойство, еле уловимое и редко осознаваемое: вращающееся колесо оказывало гипнотическое действие. Оно крутилось, и пока происходило это движение, ты больше ничего не видел вокруг. Безмолвное верчение казалось более значительным, чем судьба шариков и твоих ставок. Ты оказывался ребенком, предвкушающим удачу до тех пор, пока колесо фортуны не остановится.

Бишоп играл около часа и проиграл на несколько франков больше, чем выиграл. Потом уступил свое место бледной американской девушке. Она с вымученной улыбкой поблагодарила его, и когда выложила свои фишки, он подумал, что ей, вероятно, пришлось отдать за них все, что она имела. Бишоп опять побрел в бар и выбрал место у стены, лицом к двери. Он сразу увидел Мелоди, она не смотрела в его сторону. Она сидела за столом возле крупного мужчины с мягким, гладким лицом. Ежедневный массаж так выхолил это лицо, что лишил всяких признаков характера, и только выражение глаз ничто не могло изменить. Это были глаза тихого рака-отшельника; они выглядывали из самой глубины раковины, в которой он скрывался. Если кто-то смотрел в них слишком долго, он опускал глаза, и гладкие щиты век отрезали его от внешнего мира.

— Ты хорошо выглядишь, Жофре, — говорила Мелоди. — Но в общем-то ты всегда хорошо выглядишь.

— А ты выглядишь просто восхитительно. Но в общем-то ты всегда так выглядишь.

Они пили «американос».

— Но ты немного все же изменилась, — с широкой улыбкой добавил мужчина. — Правда, не во внешности.

— В чем тогда?

— Ты теперь еще меньше любишь жизнь, чем когда я видел тебя в последний раз.

— Ты хочешь сказать, что я ее еще больше ненавижу?

Он пожал плечами.

— Ко мне это не относится.

— А ты, Жофре, нисколько не изменился. На тебя ничто не действует, так ведь? Ну и как тебе жилось на твоем необитаемом острове все эти годы?

— Его нельзя назвать необитаемым. Он уединенный и хорошо укрытый. Я затворник, а не изгнанник. — Минуту Жофре разглядывал свои квадратные, аккуратно подстриженные, ухоженные ногти. — Живется очень хорошо. Иногда, правда, очень редко, я чувствую, будто чего-то не хватает. Вот и все.

— Это жизнь?

— Нет. Существование. Но в наше время… — Он снова пожал плечами и оглядел помещение.

— Жофре, — сказала Мелоди, — ты начинаешь толстеть. Заметил?

— Прихожу в норму. Мой отец тоже был таким. В течение тридцати лет играл в сквош, теннис, гольф. В свободное время ездил верхом, плавал, поднимался на скалы, стрелял. И весил почти сто килограммов, когда умер от ожирения сердца.

Мелоди широко улыбнулась.

— С тобой этого никогда не случится, милый. Ты похож на Льва из «Волшебной страны Оз»… [12] Слабый и трусливый Лев — персонаж сказки, известной у нас в стране под названием «Волшебник Изумрудного города». (Прим. ред.) но пусть тебя это не беспокоит. Сердца нынче недешевы и к тому же перестали быть предметом гордости.

— Да, тебе пришлось пережить трудные времена. Это так на тебя не похоже, Мелоди.

— Ты ошибаешься. У меня были прекрасные времена. Никому не удастся разбить мне сердце, потому что его у меня просто нет. — Двумя пальцами она взялась за ножку бокала. — Не так давно я влюбилась в одного человека, и теперь он мой до конца жизни.

— Я рад за тебя, — произнес Жофре удивленно, но Мелоди даже не взглянула на него, а только заметила:

— И поражен.

— Да, несколько. Никогда не думал, что услышу от тебя такое — «влюбилась»!

— А я и не говорю об этом. Просто упомянула между прочим. И не спрашивай, почему это заставило меня еще больше возненавидеть жизнь. Это ни при чем. С тех пор, как я видела тебя в последний раз, прошло шесть месяцев. Понимаешь, я прожила на свете еще полгода — а любви все так же хочется. — Мелоди подняла глаза. — Но пусть тебя это не мучает. Можешь по-прежнему говорить, что все такое от тебя далеко.