Адам Холл - Мат красному королю

Губы ее раскрылись, и в быстрой, хищной улыбке мелькнули белые зубы.

— Это прекрасно, — сдавленно произнесла она.

Бишоп взял у нее бокал и вместе со своим пошел к бару.

— Послушай, Мелоди, — сказал он через плечо. — Я по-прежнему считаю тебя опасной. И ядовитой. И я нисколько не верю твоим словам. В тебе слишком много тела и мало сердца. А мозги твои повернуты так, что ни один мужчина не сможет продержаться с тобой и пяти минут, если забудет об опасности.

Он медленно вернулся с наполненными бокалами; бледный свет из окна отражался на их стеклянной выпуклости.

— Я говорю это просто потому, что хочу, чтобы ты оставила свои глупые надежды насчет нашей поездки в Монте-Карло. Ты сказала, что это сделка. И мы едем на этих условиях. Ты хочешь, чтобы я отправился с тобой, и у тебя есть на то свои причины. А у меня свои.

Он протянул ей виски, и, когда она взяла, добавил:

— Сегодня утром было дознание. Учитывая показания, которые там давались, никакого иного заключения и не могло быть. Смерть в результате несчастного случая. Но Брейн погиб не во время аварии. Хотя, конечно, она действительно раздавила его. Но он уже был мертв до этого. И я хочу знать, что убило его. И как-нибудь в те дни, когда мы будем лежать на средиземноморском пляже, я спрошу тебя об этом.

Мелоди застыла неподвижно, словно кошка. Глаза ее светились в темноте. Рука дрогнула, всколыхнулась поверхность жидкости в бокале, который она держала, и снова выровнялась.

Голос его звучал почти ласково:

— Поскольку я уверен, что ты знаешь.

Покачивая ногой и глядя в потолок, Бишоп говорил:

— Ты оказалась права, твоя маленькая Софи мне действительно понравилась.

Мисс Горриндж налила еще по чашке кофе.

— Я рада. Она тебе что-нибудь рассказала?

— В общем-то нет. Больше всего меня поразило то, что она оказалась вторым человеком, кому смерть Брейна принесла облегчение. И мне кажется, есть еще такие люди. — Он посмотрел на часы. — Между прочим, через три часа я отбываю в Монте-Карло. Самолет отправляется в полдень.

Мисс Горриндж передала ему чашку кофе.

— Ты едешь один? — спросила она.

— Нет. С Мелоди. Она меня просила.

Пару секунд мисс Горриндж неодобрительно глядела на Бишопа своими бесцветными глазами. Потом сказала:

— Скверно, что ты играешь с огнем, Хьюго. А теперь еще и уезжаешь для этого так далеко, что я не смогу окатить тебя холодной водой в случае необходимости.

— Не будет такой необходимости.

Она пожала плечами.

— Какие указания на время твоего отсутствия?

— Никаких. Только если позвонит Струве и спросит, где я, скажи ему, пожалуйста.

— Что ты уехал в Монте-Карло?

Он кивнул, отхлебывая кофе.

— Я должна сказать, что ты поехал туда один? — спросила мисс Горриндж.

— Ты не знаешь.

— Но ведь он догадается.

— На то и расчет. Мелоди просила меня никому не говорить, куда я еду; она не хочет, чтобы Струве знал. А я хочу.

— Почему?

— Потому что он явно человек скандальный, а там, где начинается скандал, события разворачиваются быстрее. Я ведь еду не для того, чтобы поплавать да позагорать вдвоем с Мелоди. Я смогу узнать от нее гораздо больше, если Струве будет там, и напряжение возрастет. В такой ситуации люди больше раскрываются, больше говорят. А я буду слушать.

Бишоп встал, засовывая три письма в карман своего домашнего жакета.

— Будь добра, Горри, положи для меня несколько рубашек в дорожную сумку. Я хочу еще заехать в Саут-Нолл перед самолетом.

— Да?

— Да. Что-то тревожит меня в этой разбитой машине. Что-то я там упустил, но не знаю что. Возможно, я ошибаюсь, но не думаю. Хочу просто удостовериться.

— Ты рискуешь опоздать.

Он опять посмотрел на часы.

— Знаю. Может быть, ты пришлешь сумку мне в аэропорт? А я ее там заберу.

— Ладно, но тебе все равно надо торопиться, Хьюго.

Он исчез, и она услышала, как сразу же зашумела вода в душе. Мисс Горриндж вышла в переднюю и, взяв телефонную трубку, позвонила швейцару.

— Джимми, у тебя найдется свободная минутка, чтобы вывести из гаража машину мистера Бишопа и прогреть мотор?

— Что, время поджимает, мисс?

— Да. Через десять минут он помчится отсюда с бешеной скоростью, и мне не хотелось бы никаких неприятностей.

Она положила трубку и озабоченно поглядела на нее. Это внезапное решение о поездке в Монте-Карло импульсивно и вполне в его характере. Оно ее мало беспокоило. Но женщина! Женщина, с которой он ехал, вызывала у мисс Горриндж тревогу. Она попросила его поехать — и он едет. Только и всего. Конечно, Бишоп ехал во Францию, бросив свои дела, не для того, чтобы развлечься; вместе с тем имелось по крайней мере полдюжины женщин, с которыми он предпочел бы провести там время и мог бы поехать, если бы они попросили. Но мисс Горриндж не могла отделаться от мысли, что Мелоди уговорила его тогда, когда другим бы это ни за что не удалось.

Она знала женщин, сама была из их числа. Она знала мужчин, знала, как бывают они хрупки, когда хотят быть слабыми. Но в этот раз не мальчик встретился с девочкой. Бишоп, который мог обуздать свой темперамент и отразить атаки любой амазонки, встретил Мелоди, которая обжигала своей сексуальностью, как огнем, если хотела добиться определенного мужчину. Вчера вечером эта женщина явилась сюда за добычей; Горри сама ее впускала, Горри знает. А наутро Хьюго оказывается в глубоком трансе, словно его заморозили, в таком состоянии, что даже она, Горри, не может до него достучаться. Он был холодным, вежливым, разговорчивым, намеренно обычным, но ее не обманешь. Бишоп прочно закрылся в своей твердой стальной раковине. Заполз в нее, как рак-отшельник. Мисс Горриндж ничего не имела против этого. Ей нравилось это, потому что так и должно было быть, раз Мелоди в городе.

Но он заказывает билеты на дневной самолет просто потому, что Мелоди об этом попросила.

Мисс Горриндж смотрела на телефон, раздумывая, достаточно ли прочны створки раковины. Ведь Бишоп всего лишь мужчина, а мужчины имеют еще одну слабость, кроме прочих; и сейчас он подвергал себя испытанию как раз с этой стороны.

Солнце косыми лучами падало через окна и ярко вспыхивало на хромированных и металлических поверхностях, на инструментах, темных сгустках машинного масла. На тонком тряпичном мате лежал человек, только ноги торчали из-под машины, будто тело его там защемило, и он не мог даже крикнуть. На ногах его были широкие рабочие брюки, лицо перепачкано маслом и грязью, собравшейся в длинном рифленом поддоне. Двигалась его рука с гаечным ключом, осторожно закручивая гайку: лишний поворот — и можно сорвать резьбу или срезать штифт, и тогда придется тратить не меньше часа, чтобы исправить ошибку.