Джон Макдональд - Приглашение к смерти

— Я не могу вернуться в Рамону, — просто сказал Александр Дойль.

Полковник Прессер не обратил внимания на его слова.

— Потому что вы родились и выросли в Рамоне, мистер Дойль, вам удастся без особого труда поселиться в городке, где не очень жалуют людей со стороны. Будет нетрудно придумать какую-нибудь правдоподобную историю для вашего приезда.

— Но я…

— Если убийство Дженны Макганн удастся раскрыть, полагаю, полковник Кроуфорд Макганн выйдет из своего мрачного транса. Мы надеемся, что вы сможете каким-то образом проникнуть через барьеры, поставленные Селией Макганн, и переговорите с полковником Макганном с глазу на глаз. В папке имеется примерный сценарий такого разговора. Сестра полковника перехватывает всю почту, телефона в коттедже нет. Мы убеждены, что если бы умный и умеющий убеждать человек прорвался бы к Кроуфорду Макганну и переговорил с ним с глазу на глаз, полковник мог бы вернуться. А если полковник откажется прислушиваться к… долгу службы, ему следует поведать несколько неприятных фактов о Дженне Ларкин. Подробное досье на нее также находится в этой папке, мистер Дойль.

— Мне кажется, что вы не понимаете… Я… я родился в Рамоне, полковник. Причем родился и жил на самом дне. Болезни, недоедание и джинсы в заплатах. Питались солониной и коровьим горохом. Жили в жалкой лачуге в Чейни Байо в двух милях от города. У меня был старший брат, его звали Рейф. Рейф и отец утонули, отправились как-то ночью в нетрезвом состоянии ловить сетью макрель и не вернулись. Никто не знает, что с ними случилось. После их смерти мы с мамой переехали в город и поселились в чулане в задней части отеля «Рамон». Мама умерла, когда мне было тринадцать, умерла во сне. Представляете, просыпаюсь утром и вижу, что она мертва. Дальние родственники Даклины взяли меня к себе, и я все свободное от школы время работал у них в магазине. Сейчас стараюсь даже не вспоминать Рамону.

— Вы пытаетесь нам сказать, что стыдитесь своего низкого происхождения, Дойль, и поэтому не хотите вернуться обратно?

— Нет, сэр. Я не стыжусь своего низкого происхождения. Мы жили, как могли. Дело не в происхождении, а кое в чем другом. В том, как я уехал из Рамоны, и в том, что там обо мне думали. Мне было восемнадцать, сэр. Шел 1914 год, и меня должны были забрать в армию. В понедельник я поехал в Дэвис… это главный город округа Рамона… и записался на службу. В субботу вечером состоялась вечеринка. Ну что-то типа прощальной вечеринки, сэр. Я напился впервые в жизни и отключился. У меня был ключ от магазина Даклинов. Наверное, кто-то вытащил его из моих штанов, открыл магазин и забрал из кассы деньги и много товара. Так что… на следующее утро я очутился в окружной тюрьме Дэвиса. Я твердил, что не делал этого, но все вокруг обвиняли меня в черной неблагодарности. Даклины приютили меня, кормили и одевали, а я им так ужасно отплатил. Со мной поговорили «по душам» и объяснили, что, если я пообещаю пойти в армию, судья вынесет приговор с отсрочкой исполнения. Еще я должен был признаться в совершении кражи. Я сделал, как мне советовали. Судья вынес приговор с отсрочкой, и я отправился в армию. Меня увезли в часть прямо из здания суда, и я даже не забрал свои вещи. Хотя, честно говоря, у меня и вещей-то не было. Я… я хочу, чтобы вы поняли, полковник. Я не могу вернуться туда. Может, это не так уж и важно и превратилось для меня в идею фикс, но я был… я, наверное, гордился собой. Я хорошо учился в городской школе, достиг кое-каких высот в спорте, пользовался уважением у ребят. И потом все… рухнуло. Что мне скажут в Рамоне, если я вернусь?

Полковник Прессер мрачно посмотрел на Дойля и в сердцах громко ударил кулаком по папке.

— Я не мастер произносить речи, но могу сообщить вам некоторые факты о вас же самом. Вам тридцать три года, вы холостяк. В Рамоне у вас нет близких родственников. Случай, о котором вы только что рассказали, произошел пятнадцать лет назад. Я могу согласиться с вами: он нанес вам глубокую психическую травму. Вас взяли в армию слишком поздно, чтобы вы успели принять участие в основных сражениях Второй Мировой войны. С 1916 по 1950 годы вы учились в колледже за счет государства. Закончив колледж, участвовали в войне в Корее. Два месяца до ранения в левый бицепс осколком от минометного снаряда вы были опытным командиром патруля, успели отличиться и получили бронзовую звезду. После демобилизации прошли конкурс и стали работать в Государственном Департаменте. Неуклонно продвигались по служебной лестнице. Три года назад вас перевели в отдел, занимающийся расследованиями, где вы и работаете сейчас. Начальство о вас отзывается хорошо… Когда мы искали кандидата для выполнения нашего задания, мы заставили здорово потрудиться комиссию ветеранов. Их компьютеры выдали семьдесят одного возможного кандидата из уроженцев Рамоны и западного берега Флориды. Семьдесят нам пришлось вычеркнуть. Мы страшно обрадовались, когда обнаружили в списке вас, мистер Дойль, поскольку не надеялись найти человека, который бы так идеально подходил для выполнения задания. Чтобы временно одолжить вас у Госдепа, пришлось задействовать очень больших людей. Какими бы мизерными ни были ваши шансы на успех, мы должны попробовать. Будь Америка полицейским государством, проблем бы не было. Мы бы просто поехали в Рамону, забрали полковника ночью и спокойно увезли в Вашингтон. Но при том правительстве, которое у нас, он должен вернуться добровольно. Другие методы убеждения не дали результатов. Использовать уроженца тех мест — идея капитана Дерреса. Мне она понравилась. И вот сейчас, мистер Дойль, вы неожиданно заявляете, что из-за неприятных детских воспоминаний мы должны отказаться от хорошей идеи. Отказаться, чтобы не ворошить неприятные воспоминания?

— Полковник, я…

— У вас есть разрешение на допуск к секретным материалам. Вы продемонстрировали, что обладаете недюжинным умом и богатым воображением. Мне даже кажется, что вы должны захотеть поехать в Рамону, чтобы показать ее жителям, кем вы стали. Вы не переписывались с кем-нибудь из Рамоны в эти пятнадцать лет?

— Нет, сэр.

— Не встречались с жителями Рамоны в эти годы?

— Нет, сэр. Хотя всегда боялся, что встречусь.

Полковник Прессер открыл нижний ящик стола, достал толстую папку, набитую бумагами, и с глухим стуком бросил ее на стол.

— Это материалы, которые подготовил для вас капитан Деррес. Предлагаю вам внимательно изучить их и прийти сюда завтра к двум часам. Тогда и дадите окончательный ответ. Если ответите «да», а я надеюсь, что будет «да», можно ехать в Рамону, предварительно придумав правдоподобную историю для вашего появления там. Когда будете придумывать легенду, пожалуйста, имейте в виду, что мы предоставим в ваше распоряжение достаточные средства, и центральное финансово-контрольное управление не потребует от вас подробного отчета о том, как вы будете их тратить. Что касается официальных документов, вы находитесь в отпуске. Если возникнут какие-нибудь неприятности, выбираться из них придется самому. Мы не сумеем пополнить ваши фонды, если они истощатся, но позже обязательно компенсируем любые затраты, которые вы будете делать из своих собственных денег. Наступит момент, когда вы увидите, как у вас продвигаются дела: ждет успех или ничего не получается. Тогда без промедления позвоните сюда и переговорите со мной или с капитаном Дерресом. Кто бы ни снял трубку, он обязательно поинтересуется вашим здоровьем. Если вы добьетесь успеха, то ответите, что чувствуете себя хорошо. Если нет, пожалуйтесь на недомогание. После этого звонка мы информируем Государственный Департамент, что вы скоро вернетесь на службу и будете готовы к выполнению нового задания. В случае неудачи мы захотим задать вам после вашего возвращения несколько вопросов. Если же вы добьетесь успеха, то едва ли когда-нибудь снова увидите нас.