Димитрис Раванис-Рендис - Современный греческий детектив

— Конечно, конечно, шучу! — заверил его Отто.

С приходом гостей в купе стало тесно, пришлось сесть вплотную друг к другу. Только Герман остался стоять, прислонившись спиной к двери. Но не потому, что ему не хватило места. Просто это давало возможность наблюдать за всеми сразу.

Аккордеонистка принялась угощать всех апельсинами из мешочка Йоганна. Мешочек переходил из рук в руки, пока не дошел до Германа.

— Люблю недозрелые апельсины — такой аромат! — А сам краем глаза следил, кто как прореагирует на его замечание.

Приобретя уже кое-какой опыт в разговоре на эту тему с Йоганном, Марианна ответила равнодушным взглядом. Герман же отметил про себя, что на эти слова прореагировал только однорукий. Или ему показалось?

Для проверки Марианна решила ответить той же фразой, какой отвечала Йоганну, тем более что она походила на отзыв:

— Мы из них варенье варим.

Она наконец обрела хладнокровие. Три часа, прошедшие с момента отъезда из Афин, кое-чему ее научили. Фраза, произнесенная Германом, почти полностью повторяла слова Йоганна. Совпадение или же пароль известен обоим: и Йоганну, и импресарио?

Поразмыслив хорошенько, она выделила несколько важных моментов:

Первое: и Герман, и Йоганн выходили на одной и той же станции; результат одинаковых действий — фраза про апельсины.

Второе: один прошел к себе, другой — в вагон, где ехала она. Действия противоположные. Может быть, отсюда напрашивается вывод о том, что у Йоганна не было намерения встречаться с ней, в то время как Герман предпринял такую попытку.

Третье: возможно, Герман вынужден был сесть в их вагон, потому что в тот момент поезд стал набирать скорость и он не успел бы добежать до своего.

Все три вывода в равной мере вероятны. Какой из них следует взять за основу для определения линии поведения? Марианна решила выбрать представлявший опасность для нее лично, чтобы в критическую минуту не быть застигнутой врасплох.

Марианна была не очень искушена в вопросах конспирации, но исследовательская работа приучила ее рассматривать и сопоставлять тысячи гипотез; сейчас, в чрезвычайных обстоятельствах, это пригодилось. Так, она попыталась увязать остановку поезда и срыв стоп-крана в вагоне, где она ехала. Что из этого следовало? Герман шел в этот вагон из-за нее и, не застав на месте, поторопился, желая предупредить возможные действия с ее стороны, для чего и дернул стоп-кран. Значит, противник — Герман. Да, но ведь точно так же поступил бы и друг, спешащий предупредить об опасности!

Одно было бесспорно: кто-то из этих двоих друг, а кто-то враг. Становились понятными слова, сказанные ей по телефону: «Не удивляйся, что человек этот…» Кто же из них свой?

Допустим, противник — Йоганн. На станции его предупредили: «Будь осторожен, спутница Крайсмана вызывает подозрения. Она входит в специальную группу ЭАМ по охране художественных ценностей». И сообщили пароль. Откуда они могли его узнать? Господи, да ей же самой его передали по телефону!

Далее. Как поступает Йоганн? Он подходит к ней на перроне с апельсинами в мешочке, готовый при первой же возможности произнести условную фразу.

Иными словами, обстоятельства складывались так, что ей ни в коем случае не следует торопиться.

Поезд подошел к маленькой станции, и тут опять произошла непредвиденная задержка. Не успел состав остановиться, как послышались возгласы:

— Во-ды! Во-ды! Во-ды!

Они заглушались окриками на немецком языке.

Всем было ясно, что кричали заложники в «клетке». Офицер немецкой охраны пригрозил открыть огонь, если они не перестанут кричать.

— Стреляйте же! — крикнул по-немецки один из заложников. — Все равно помрем от жажды…

— Стреляйте! — эхом отозвалось несколько слабых голосов.

И опять:

— Во-ды! Во-ды! Во-ды!

Отто побледнел, когда узнал, что происходит. Взглянув на Марианну, он понял охватившие ее чувства.

— За мной! — скомандовал он офицерам, направляясь к выходу из вагона.

Майор и капитан последовали за ним. Пассажиры столпились у окон посмотреть, что будет дальше.

Подойдя к офицеру из охраны, Отто приказал:

— Дайте им воды!

— Господин полковник, у нас строгий приказ…

— Я сказал: дайте им воды! В этом поезде приказываю я! Мы — победители и должны быть великодушными!

Седой капитан набрал на станционной водокачке ведро воды и понес к клетке. Заложники протягивали руки сквозь ограду из колючей проволоки. Офицеру охраны пришлось отпереть замок и снять засов.

Отто был вне себя. Ему сразу вспомнились яростные споры с соотечественниками, которые он затевал, не в силах мириться с их жестокостью по отношению к мирному населению оккупированных стран.

По дороге к вагону майор успел шепнуть седому капитану:

— Не нравится мне эта история! Как бы не пришлось иметь дело с эсэсовцами.

— Вам, наверно, никогда не приходилось испытывать жажды, — так же тихо отозвался капитан. — Спросили бы у наших солдат, которые воевали в Африке.

Когда они вернулись в купе, Марианна одарила своего друга и покровителя благодарным взглядом.

Йоганн стал наигрывать на губной гармошке старинную песню немецких студентов. Отто обрадовался — ведь это была песня его юности — и стал подпевать. Марианна смотрела на него с нежностью. При всей ненависти к захватчикам Отто она глубоко уважала; и ее товарищи не сомневались в том, что немцы используют его только в качестве ширмы в своих грязных делишках. Нет, не мог этот ученый-исследователь, добрейший человек, оказаться сотрудником секретной службы. Им прикрывались как раз потому, что он не нацист, хотя его взгляды на национальные проблемы в Германии во многом сходятся с их расовыми теориями.

Ровно в три поезд отошел от станции.

Макс нервничал. После телефонного разговора из квартиры Марианны лысый майор так и не появился.

— Черт бы побрал их всех! — ворчал Макс. — Только и умеют нажимать на гашетку пулемета. А где надо чуть-чуть пошевелить мозгами — все провалят.

До войны Макс был инженером, и очень неплохим; его часто посылали в страны, куда Германия экспортировала машины и оборудование. И ничего удивительного, что абвер завербовал его и использовал в своих целях, как и тысячи других немецких специалистов, торговых представителей, ученых, выезжавших за рубеж. Инженер очень скоро расстался со своей профессией, чтобы полностью посвятить себя шпионской деятельности. Благодаря уму, выносливости и необыкновенной памяти ему удалось выдвинуться. Помогало инженерное мышление, привычка к точности в мыслях и поступках. Начальство чрезвычайно ценило его.

Изругав солдафонов из вермахта, Макс пошел в комнату, где отдыхал старик.

— Как дела? — спросил тот.