Димитрис Раванис-Рендис - Современный греческий детектив

Марина уже снялась в двух фильмах, но, к счастью, пока не заразилась «звездной болезнью». Ее красота сразу не бросалась в глаза, но тот, кто присматривался к ней повнимательнее, уже не мог забыть это лицо. Высокий лоб, прямые волосы в живописном беспорядке, кожа гладкая и свежая — никакой косметики.

Она отложила книгу и, опершись на локоть, стала разглядывать стоящую рядом на столике фотографию Ангелоса Дендриноса. Муж необычной «клиентки» Бекаса будто следил, улыбаясь, за молодой девушкой, вытянувшейся на диване. Марина Розину взяла фотографию в руки, какое-то время задумчиво ее рассматривала, а потом отложила и потянулась к телефону.

— Говорите, — послышался в трубке знакомый голос его секретарши.

— Господина Дендриноса, пожалуйста.

Секретарша соединила.

— Слушаю.

— Добрый вечер.

Ей не нужно было называть себя: он всегда мгновенно узнавал ее по голосу.

— Откуда ты звонишь?

— Ты один?

— Да.

— Из дома. Я смотрела на твою фотографию и не удержалась от соблазна услышать тебя. Ты будешь сегодня в театре?

— Я не могу, ты же знаешь.

— А потом?

— Вряд ли. Надо соблюдать осторожность.

— А разве мы не осторожны?

— Сегодня у меня был очень странный разговор с женой.

— То есть?

— Она спросила, станет ли мне легче жить, если она умрет.

— Думаешь, она что-то заподозрила?

— Не знаю. Но на всякий случай надо быть поосторожнее.

— Господи, где взять сил, чтоб тебя не видеть?

— А мне?..

— Пойми, так больше продолжаться не может. Это мука!

— Скоро наши муки кончатся, любовь моя. Пока! Мне надо идти.

— Ты сам позвонишь?

— Да.

Девушка послала в трубку воздушный поцелуй и принялась опять смотреть на фотографию. Какая у него улыбка — от нее сердце щемит!..

Без двадцати десять Бекас был в кабинете своего друга. Журналист давал последние указания сотрудникам. К счастью, не возникло никаких происшествий, которые бы задержали его в редакции.

— Я в театр, — сказал он своему помощнику. — После спектакля загляну в типографию.

Заканчивая дела, Макрис незаметно наблюдал за Бекасом. Для человека, его не знавшего, бывший полицейский был спокоен, невозмутим и вид имел как будто даже сонный. Но Макрис-то хорошо его изучил. От него не укрылось, что Бекас нервничает. «Интересно, с чего бы это?» — подумал он.

— Ну, я в твоем распоряжении, — сказал наконец главный редактор, бросая на стол авторучку. — Я забронировал два места рядом со сценой, чтобы ты мог вблизи насладиться спектаклем и всем, что тебя интересует.

— Ты прекрасно знаешь, что спектакль меня не интересует, — пробурчал Бекас. — И оставь, пожалуйста, свои шутки.

— Хочешь заглянем за кулисы?

— А ты можешь это устроить?

— Проще простого! Руководитель труппы и автор — мои друзья.

Они поднялись. Макрис снял с вешалки макинтош. За двадцать лет Бекас не мог припомнить, чтобы его приятель надел что-нибудь потеплее, даже в самые лютые холода.

— Пройдемся пешком, у нас есть еще время.

Они вышли на ярко освещенную улицу Панепистимиу. Теперь, когда дневное солнце исчезло, зима опять вступила в свои права.

— Я уверен, что ты придешь в восторг от пьесы.

Старый полицейский уже привык к безобидному поддразниванию своего друга и не обращал внимания.

— Так что она за человек?

— Я же тебе утром все рассказал. Молодая актриса, окончила драматическую студию при Национальном театре…

— Я не о том.

Они шли теперь по направлению к улице Стадиу.

— Одна из самых интересных женщин, каких я знал в жизни.

— То есть?

— Очень красива… Такая, знаешь, необычная красота. А что еще более необычно для ее возраста и профессии — умна и образованна.

«Так умна, что способна подготовить преступление!» — подумал про себя Бекас.

— К тому же из очень хорошей семьи, — продолжал рассказывать журналист. — Ее отец был известный историк, преподавал в университете.

— Почему «был»?

— Он умер. Малышка живет одна.

— А мать?

— Они с отцом давно разошлись. Теперь она, кажется, в Америке и снова вышла замуж.

С улицы Стадиу они свернули на улицу Христоса Ладаса. Впереди засветились огни театра.

— Ну, вот мы и на месте, — сказал Макрис.

Бекас остановился перед сияющей витриной с фотографиями актеров.

— Которая Розину? — спросил он журналиста.

Тот обернулся и стал рассматривать витрину.

— Вот она.

Бекас так и впился глазами в фотографию.

— Ну и как? — спросил наконец Макрис.

— Красивая девушка, — ответил Бекас, а сам подумал: «Встреть я ее на улице, никогда бы не догадался, что актриса».

— И не просто красивая, — улыбнулся Макрис.

— Да, — задумчиво протянул старый полицейский. — Кажется, она «личность».

Он по опыту знал, что именно такие женщины доставляют мужчинам больше всего неприятностей.

— Ну что, пошли?

И они направились к театральному подъезду.

Прежде (это «прежде» было всего-то три месяца назад) у Бекаса при входе в кино или в театр даже мысли не возникало представиться или предъявить полицейское удостоверение, и контролеры без звука его пропускали. А вот теперь остановили.

— Ваш билет?

Он чуть было не сказал «полиция». Но вовремя спохватился. Макрис вмиг все уладил.

— Этот господин со мной.

— Пожалуйте, господин Макрис.

Они вошли. Руководитель труппы позаботился, чтобы им отвели два лучших места, которые всегда придерживают до последней минуты для опаздывающих театралов.

Занавес еще не поднялся, и Макрис отвечал на приветствия со всех сторон.

— Эта Розину сразу появится?

— Нет. Ее выход в середине первого акта. Может, сейчас зайдем за кулисы?

— После.

Он хотел посмотреть на нее раньше, чем она узнает, что ей уделяется особое внимание. Послышался первый звонок.

— Ты хоть знаешь, что́ собираешься смотреть? — опять поддел друга Макрис.

— Нет.

Оказалось, давали комедию из американской жизни.

Ангелос Дендринос курил, полулежа в кресле. Жена сидела напротив и листала какой-то французский журнал.

— Ты что же, так и просидишь весь вечер дома? — спросила она, поднимая голову.

— Но ведь ты сама решила. Мы могли бы пойти к Дросопулосам или поужинать с Апостолидисом в Кифисье. Нас приглашали.

— Настроения нет. — Она бросила журнал на пол. — Мне скучно. Который час?

Дендринос взглянул на старинные часы на камине между двумя подсвечниками, тоже антикварными.

— Без пяти десять.

Жена неожиданно предложила:

— Пойдем в театр?

Он удивился.

— Сейчас? Но уже поздно.

— Успеем. Театры никогда не начинают вовремя.

— Да и билетов мы не заказали. Придется мучиться где-нибудь в последнем ряду…

Но она уже решительно поднялась.

— Пойдем. Все равно лучшие места они придерживают. Ты можешь так идти, а я только платье переодену.