Димитрис Раванис-Рендис - Современный греческий детектив

Последние слова она произнесла уже на пороге спальни; у двери обернулась, взглянула на мужа через плечо.

— Пять минут, и я готова.

— Дженни, а может, отложим на завтра?

Но жена уже скрылась за дверью, которая отделяла гостиную от той части квартиры, где находились спальни.

Вернулась она действительно через пять минут.

Дендринос поднялся с кресла.

— И в какой же театр ты хочешь пойти?

— Говорят, в «Атинаико» идет интересная комедия.

Дендринос с трудом сдержал досаду.

— Любовь моя, не лучше ли что-нибудь посерьезнее? В «Рексе», например…

— Нет. Мне очень любопытно посмотреть эту комедию.

— Но там всегда аншлаг. В другой раз закажем билеты заранее…

— Насчет мест не беспокойся, — нетерпеливо отмахнулась она. — Это я беру на себя.

Дендринос заметно колебался.

— Если только у тебя нет особых причин не водить меня туда.

— Пойдем куда хочешь, — устало проговорил он.

Занавес поднялся, и спектакль шел уже минут десять. Бекас не отрываясь глядел на сцену. Разумеется, за ходом действия он не следил и актеров не слушал. Однако в каждой вновь появлявшейся актрисе ему виделась Марина Розину.

Макрис уже побывал на премьере этой вещи, и его спектакль интересовал еще меньше. Он был целиком поглощен наблюдениями за своим другом: в данный момент тот уже не походил на сердитого кота, а скорее напоминал охотничью собаку, которая почуяла дичь. «Любопытно, — то и дело спрашивал себя Макрис, — зачем ему понадобилась эта малышка?»

Случайно взгляд его упал в зрительный зал: капельдинерша, с великой осторожностью, чтобы не наделать шума, провожала на места во втором ряду опоздавшую пару. Журналист оживился и толкнул локтем друга.

— Ты глянь-ка! — Макрис кивнул в сторону супругов.

Узнав свою клиентку, Бекас тут же вспомнил, что его друг не в курсе дела, и потому спросил:

— Кто это?

— Дендринос с женой. Тот самый богач, который, по твоим словам, и состоит в связи с малышкой.

Прежде чем журналист успел произнести эти слова, Бекас уже принялся изучать взглядом мужа своей клиентки. «Красивый мужчина», — подумал он. Дендринос напомнил Бекасу одного актера, чью фотографию повесила у себя в комнате дочка, когда была маленькой. И, так как мозг иногда выкидывает с нами странные шутки, бывший полицейский теперь с усилием вспоминал имя того актера, в то же время понимая, как это глупо. Но вспомнить ему не удалось.

Супруги наконец достигли своих мест и уселись.

— Вся компания в сборе, — зашептал Макрис — Малышка, ее друг и ты. Ну как он тебе?

— Впечатляет.

— Однако же до сих пор мне никто не говорил, что он любовник Розину. Да и жена у него красавица.

Сзади на них зашикали, и Макрис повернулся к сцене. Наконец появилась Марина Розину.

— Она? — спросил Бекас.

Макрис только кивнул, но Бекас и сам тут же узнал девушку по фотографии. Он невольно повернулся посмотреть на супругов. Жена смотрела на молодую актрису взглядом, выражавшим вполне объяснимую ненависть.

Даже не большой ценитель искусства сразу согласился бы с Макрисом: эта девушка талантлива. Пьеса была забавная, но не более того, а текст, который драматург написал для этой роли, — банальный. Но Марине удалось вложить даже в эти пустые фразы глубину и значительность. Она приковывала к себе внимание зрителя, хотя роль была не главная. Макрис наклонился к Бекасу.

— Что скажешь?

— Да, она хорошая актриса.

По возможности незаметно он опять посмотрел на Дендриносов. Муж с увлечением следил за актрисой. На его лице засветилась нежность. «Влюблен, — решил Бекас. — Моя клиентка права». Госпожа Дендрину повернулась что-то сказать мужу, и лицо его опять приняло равнодушное выражение.

Бекас увидел все, что хотел. И теперь, рассеянно глядя на сцену, думал о другом. Наконец первый акт кончился, и зрители потянулись из зала. Многие направились в курительную.

— Ну что, — сказал Макрис, — зайдем за кулисы?

— Пошли.

За кулисами журналист был как у себя дома. Его радушно и почтительно приветствовали буквально все — от актеров до рабочих сцены.

— Я смотрю, ты здесь свой человек, — заметил Бекас.

— Не забывай, они поставили несколько моих пьес. И числят меня в своей шайке.

Им пришлось на несколько минут задержаться: режиссер потребовал, чтобы Макрис высказал свое мнение о постановке, хотя так и не дал ему вставить слово, не переставая ругать на все лопатки руководителя труппы и исполнителя главной роли. Макрис насилу от него отделался.

— Вот гримерная малышки, — сказал журналист, останавливаясь перед одной из дверей, — ты, конечно, не хочешь, чтобы я представил тебя как полицейского.

— Я уже не полицейский.

Макрис постучал. Послышался юный голос: «Минуточку» — и потом: «Войдите».

Журналист вошел первым, за ним Бекас.

Марина Розину сидела перед зеркалом и поправляла грим. При виде Макриса она радостно заулыбалась.

— Как это вы обо мне вспомнили?

— Один из самых фанатичных твоих поклонников настоял, чтобы я его обязательно с тобой познакомил, — сказал Макрис.

«Фанатичный поклонник» чувствовал себя здесь, как слон в посудной лавке. Ему казалось, при первом неловком движении он обязательно разобьет или сломает что-нибудь из вещей, заполнивших эту крохотную комнатку. К тому же он понимал, что его очень трудно принять за истового театрала.

— Мой друг Бекас, — объявил Макрис, воздержавшись от упоминания профессии.

Марина Розину повернулась и протянула Бекасу руку.

— Надеюсь, вы не очень скучаете?

— Нет, что вы! — поспешно откликнулся Бекас.

— Ну а как вы находите меня?

— Я думаю, слова здесь излишни.

В жизни девушка была еще красивее, чем на сцене и фотографии. Однако она совсем не походила на любовницу миллионера. Лицо у нее было такое светлое, чистое, трудно было даже представить себе, чтобы в этой очаровательной головке зародились планы убийства.

Бекас попытался отогнать от себя невольную симпатию, которую вызвала у него Марина. Личным симпатиям и антипатиям не место в расследовании.

— Пьеса, конечно, не ахти. Но публике нравится, — сказала молодая актриса.

Макрис что-то ответил, но бывший полицейский уже не следил за их разговором. Его внимание сосредоточилось не на том, что́ говорила девушка, а на том, ка́к она это говорила. Он пытался уловить за этой жизнерадостной, бесхитростной улыбкой хоть малейшую фальшь. Но все его попытки были тщетными. Внезапно девушка повернулась к нему.

— Вы согласны?

Он прослушал и потому не знал, с чем должен согласиться.

— Гм, пожалуй, — кивнул он.

— Вот видите? — обрадовалась она. — И друг ваш согласен.

— Да он с чем угодно согласится, достаточно, что так считаешь ты, — улыбнулся журналист, забавляясь смущением Бекаса. — Я же говорил, что он самый фанатичный твой поклонник.