Кирилл Казанцев - Наследство убитого мужа

Мы сидели и вздыхали. В больнице было тихо, и мне это окончательно разонравилось. Персонал куда-то попрятался. Наступало самое сонное время суток.

– Шура, пора уже, – прошептала я. – Нужно увозить Антона, терпения больше нет, только нервы мотаем. Ты знаешь, куда его можно увезти?

– Ну да, есть тут один загородный домик… – Подруга задумчиво почесала носик. – Будет там ему и уход, и покой… – Она привстала, посмотрела по сторонам. – Давай, действуй, ты знаешь, где его искать, а я на стреме побуду, на улицу выйду. Выводи своего суженого через черный ход, помнишь, где машина…

Страшно не хотелось беспокоить Антона, вновь тревожить его рану. Он должен был отлежаться, набраться сил. Но у меня уже не хватало терпения. Слишком много выпало за последние сутки, я страшилась неопределенности, опасность мерещилась за каждой дверью. Я на цыпочках выскользнула в коридор первого этажа. Серая мышка: кофточка, дарованная Шурой, почти идеально сливалась со стенами. На посту дежурной было тихо. Беззвучно мерцал телевизор – телепередачи давно закончились. Полная женщина в белом халате мирно спала, откинувшись на спинку стула. Она размеренно сопела, ноздри хищно раздувались. Я хотела пройти мимо, но передумала, обнаружив приоткрытую дверцу шкафчика. Покосившись на спящую медработницу, на носочках добралась до шкафа, извлекла оттуда белый халат, облачилась в него. Вытащила белую шапочку, пристроила на макушке. Извлекла белую марлевую повязку, повязала вокруг нижней половины лица. Стетоскопа, весьма уместного на груди, в шкафчике не оказалось. Я решила, что достаточно, забрала со стола прозрачную папку (для солидности) и на цыпочках отправилась дальше – вся такая в белом. На лестнице было тихо, в широком коридоре второго этажа тоже не кипела жизнь. Я двигалась бесшумной воровкой мимо закрытых дверей и голых лавок, мимо каталок, сверкающих холодным алюминием. Шестая палата, я приоткрыла дверку, просочилась внутрь, отметив краем глаза, что палата двухместная. Объект моих устремлений находился в глубине, у окна. Приоткрыл один глаз сосед – щупленький седой мужичок с загипсованной ногой.

– Привет, – пробормотала я, поправляя повязку. – Как анализы? – И проследовала к кровати у окна, на которой лежал Антон.

Он размеренно дышал, подключенный к капельнице, глаза его были закрыты. Я потянулась к нему, погладила по щеке и, не удержавшись, поцеловала. Антон открыл глаза, подмигнул мне. Загадочного блеска в них уже не было, это были мутные глаза больного человека – но уже отнюдь не умирающего.

– Спишь, что ли? – прошептала я.

– На подзарядке, – слабым шепотом отозвался он.

– И долго еще… заряжаться будешь?

– А что?

– Валить надо, Антоша. Опасно здесь оставаться. Шура отвезет нас в безопасное место.

– Ну, что ж, пошли, потом заряжусь… – Он начал подниматься, закряхтел. Кожа на виске натянулась, обрисовав фиолетовую сеточку вен.

– Подожди, – испугалась я. Он рухнул обратно, а я обняла его и стала целовать, теряя над собой контроль. Ну, все, мама дорогая, прощай, здравый смысл, я полетела… Антон напрягся, обнял меня здоровой рукой…

Неприятности стартовали, как всегда, некстати. Когда же они научатся прибывать вовремя?! Больничный коридор наполнился громогласным топотом! Сердце ухнуло в пятки, зашевелились волосы под шапочкой. Не успели! Я отшатнулась от Антона, в глазах которого уже пульсировала паника, и каким-то рефлекторным движением вернула сбившуюся повязку на нос. Когда распахнулась дверь, женщина в белом халате (разумеется, я) и шапочке, в марлевой повязке и с папочкой, судорожными рывками поправляла под больным простыню. Ворвался ураган! Затряслись стены. От напора воздуха распахнулось окно и загуляли сквозняки. В палату с торжествующим ревом ворвались четверо – свирепые, с голодными глазами, будто их неделю не кормили! И снова все знакомые, чтоб им провалиться! Я отпрыгнула к окну, прижала папочку к груди и закашлялась, корявое бревно выросло поперек горла. Шура прошляпила опасность! Впрочем, что она могла сделать, если эти четверо сразу помчались на этаж? А может, и Шуру уже успели прибрать… Радостно засмеялась блондинка Инна Островная, обнаружив в кровати одного из потерявшихся. Она широким шагом пересекла палату и нависла над кроватью, хищно оскалишись. Антон был спокоен, глаза его были закрыты, грудь равномерно вздымалась и опускалась. Инна задумалась: из-под наркоза, что ли, еще не вышел?

– Попался, красавчик… – злорадно прошептала она. – Полюбуйтесь на него, какие мы мирные, все из себя больные, ничего не подозреваем…

Хмурый тип по фамилии Колодяжный покосился на второго пациента, у которого отвисла челюсть, деловито прошагал к окну, бросив в мою сторону придирчивый взгляд, и высунулся наружу. Молодой субъект с окладистой бородой (он был в лесу на «охоте») остался у входа, прислонился к стене, закрыв собой выключатель, и с невозмутимым видом скрестил руки на груди. Четвертым был грузный и вспотевший Петренко. Он выбрался на середину палаты, повертелся, заглянул зачем-то в шкаф, под кровати, сунулся за ширму и озвучил непререкаемый вывод:

– Больше никого.

– Маловато будет, – отвернулся от окна Колодяжный и исподлобья обозрел присутствующих, включая и меня. Я стояла ни жива ни мертва, с упавшим в пятки сердцем и дрожащими коленками. Ну почему?! Где мы прокололись? Они же приняли меня за медсестру или за врача! – вдруг мелькнула мысль. Я же вся такая, блин, в белом, да еще и с папочкой…

– Половину темы разрулили, – фыркнула Инна.

– Позвольте, – пробормотала я, прилагая усилия, чтобы изъясняться исключительно фальцетом. – Что вы себе позволяете, кто вы такие? Это больница… Я немедленно сообщу в полицию…

– Неужели? – проворчал, утирая платком лысину, Петренко. – Мы уже тут, дорогуша, прибыли, так сказать, по первому зову. Быстро мы, правда? – И засмеялся противным дребезжащим смехом.

– Полиция, – подтвердила Инна, мазнув по мне взглядом. – Это беглый преступник, – ткнула она пальцем в «спящего» Антона. – Что с ним?

– Послушайте, больному два часа назад сделали операцию… – Праведный гнев не получался, я от волнения глотала слова. – Вы не можете просто так его взять и забрать. Он очень слаб, он без сознания, он должен отлежаться хотя бы сутки…

– Вы кто? – проворчал в затылок Колодяжный.

– Я дежурная медсестра, я здесь работаю, наблюдаю несколько палат…

– Кто его привез сюда? – спросила Инна.

– Это была какая-то женщина, она не представилась, сказала, что заедет утром…

– Она была одна?

– Мне показалось, что одна… Хотя нет, постойте, по-моему, в машине ее поджидал мужчина! Он ей звонил на сотовый, торопил ее…

– Мужчина? – Инна нахмурилась и обеспокоенно переглянулась с Колодяжным.