Елена Яковлева - Со мной не соскучишься

Я три раза нажала на кнопку звонка, прежде чем за дверью послышались признаки какой-то жизни, а именно тоскливое шарканье комнатных туфель. В том, что они были старыми и заношенными, сомневаться не приходилось, только истершаяся кожаная подошва могла издавать такие звуки. Когда дверь наконец нерешительно приоткрылась, я увидела существо неопределенного пола и столь же неопределенного возраста. У существа были пытливые глаза-буравчики, сразу же принявшиеся придирчиво разглядывать мою персону. Думаю, я произвела на него (или на нее?) благоприятное впечатление, чему, вероятно, более всего способствовала моя дорогая шуба.

Существо прокашлялось и спросило неожиданно тонким голоском:

— А вы к кому?

При этом оно на всякий случай отпрянуло. Да не кусаюсь я, не кусаюсь!

— Здесь когда-то жила моя родственница…

Существо напряглось:

— Ой, я не знаю, ничего не знаю…

И сделало попытку захлопнуть дверь перед моим носом.

Я молниеносно вставила ногу в образовавшуюся щель и вцепилась в край двери такой хваткой, что чуть не сломала мизинец.

— Что вы хулиганите? — плаксиво осведомилось существо и заверещало на весь дом — откуда только силы взялись? — противным фальцетом: — Вася! Тут какая-то ненормальная в квартиру ломится!

Это я-то ненормальная? Нужно было как-то успокоить переполошившееся существо, и я не придумала ничего лучшего, чем взмолиться:

— Бабушка, я вам ничего не сделаю, я просто пришла вас спросить…

— Она еще и обзывается! — Фальцет стал еще более пронзительным. — Какая я тебе бабушка? Сама ты бабушка, дура!

Ну и прием, я совсем растерялась.

Тем временем из беспросветного полумрака появился Вася, которого можно было бы назвать типичным коммунальным Васей: здоровенный громила лет сорока в трикотажных шароварах, впившихся резинкой в его голый и лоснящийся живот. Вася вызывал невольное уважение.

Он распахнул дверь пошире, и в нос мне ударил запах жареного лука и замоченного белья. А вместе они составляли единый и невыветриваемый запах старой московской коммуналки.

— Чего тебе? — спросил он, что-то дожевывая.

— Поговорить, — ответила я достаточно спокойно.

Вася опять пожевал и посторонился:

— Заходи.

Тут уж я замешкалась: не слишком ли велик риск? Кто знает, что на уме у этого Васи? Но долго раздумывать было не в моих интересах. Я мысленно перекрестилась и переступила порог неприветливого жилища.

Писклявое существо уже успело скрыться в недрах коммуналки, откуда опасливо пожаловалось в пространство:

— Впустил, а вдруг она воровка?

— Иди сюда, — сказал Вася, пропуская меня вперед.

В прихожей было сумрачно, но, присмотревшись, я заметила изломанные тумбочки, велосипед, оцинкованные тазы, висящие на вбитых в стену гвоздях, и прочую рухлядь. Впереди — длинный аппендикс затхлого коридора и по крайней мере пять дверей, за одной из которых бывшая комната Ольги.

Как оказалось, гостеприимный Вася приглашал меня в кухню, где он сходу плюхнулся на табурет у окна, предоставив мне возможность бросить взгляд на ее убранство. Три стола, покрытых облезлой клеенкой, пара мусорных ведер, стоящий на плите алюминиевый бак, через край которого переливалась мыльная пена, — вот что я увидела.

— Ну, давай выкладывай, — поторопил меня Вася.

— Десять лет назад здесь, в этой квартире, жила девушка, ее звали Ольга, — начала я.

— Ну и что? — хмыкнул он недоуменно. — Этому дому уже сто лет, кто тут за это время только не жил.

Что я могла ему на это сказать? Меня не интересовали те, кто жил здесь сто лет назад, меня интересовала Ольга.

Неожиданно из прихожей вновь подало голос бдительное писклявое существо:

— Скажи ей, что если она пришла за вещами, то у нас ничего нет.

Я была близка к отчаянию: общего языка с коммунальными аборигенами найти никак не удавалось.

— Так тебя интересует та сумасшедшая, которая выпрыгнула из окна? — уточнил Вася, почесывая живот.

Ну наконец-то!

— Мы ничего не знаем. Комнату получили через полгода. Эти хапуги, ну, которые тут жили, уже успели все растащить, так что про наследство, подруга, ты вспомнила поздновато.

Мне показалось, что в его тоне проскользнуло сочувствие.

Я села на жалостливо скрипнувший стул. Ничего, решительно ничего у меня не выходило. Я блуждала в тумане, совсем как во сне, и никто не мог мне помочь. Впрочем, чему тут удивляться, все-таки десять лет прошло. Я была близка к тому, чтобы разреветься.

— Да ладно тебе, не убивайся. У нее, говорят, и барахлишка-то особого не было.

— Не было, не было, — встряло малоприятное существо. — А пьянчуга еще не все пропил. У него еще сервант остался.

Внезапно мне стало не по себе, какая-то необъяснимая жалость сжала сердце. Все, что осталось от золотоволосой Ольги, которую любил Рунов, — сервант, который не успел пропить неведомый пьянчуга. Я больше не испытывала к ней ревности.

— Тот… человек, у которого… этот… сервант, он давно здесь живет?

— Еще бы, — желчно заметил Вася, — эта скотина живучая, он здесь всех переживет.

— А в какой он комнате?

— Да вон зеленая дверь.

Похоже, Васю просто распирало от праведной мести за сервант, отхваченный кем-то, но не им.

Я постучала в зеленую дверь сначала потихоньку, потом посильнее. Мне никто не ответил.

— Да у него никогда не заперто, — любезно сообщил Вася и посоветовал: — Входи, он там. Может, спит, а может, опять никакой.

Я толкнула дверь и очутилась в небольшой комнате с ободранными обоями, плесенью в углах, ворохом затоптанных газет на полу и большой кроватью с никелированными спинками у окна. Над всем этим форменным безобразием возвышался полированный сервант, совершенно пустой, с пыльными стеклами. И ни единой живой души в комнате.

Дверь за моей спиной скрипнула, я оглянулась: две пары любопытных глаз следили за происходящим из коридора.

— Да ведь тут никого…

— Тут он, тут, — прошипел Вася.

В этот момент ком грязного белья на кровати зашевелился, и передо мной возник небольшой мужичок в полосатой пижаме.

Дверь за моей спиной опять скрипнула, и послышался Васин голос:

— Пока ему не нальешь, он труп.

Я извлекла из сумочки несколько купюр и сунула их в приоткрытую дверь:

— Может, принесешь чего-нибудь?

Вася не стал артачиться:

— Ладно, только я и на свою долю, учти.

Я кивнула, и он бодро затопал по коридору. Хлопнула входная дверь. Можно было не сомневаться, Вася выполнит поручение быстро и со знанием дела.

Мне ничего другого не оставалось, как ждать. Что ж, я согласна, лишь бы мои усилия не пропали даром. Я подошла к окну, покосившись на кровать, где возлежало тщедушное тело хозяина комнаты. Он лежал неподвижно, уставившись в потолок водянистыми застывшими глазами. Из чистого любопытства я даже проследила за его взглядом, но ничего примечательного, кроме покрытого трещинами пыльного потолка, не увидела.