Виолетта Горлова - Как пальцы в воде

Дэвид, в отличии от своей сестры, был намного амбициознее и, безусловно, умнее. Несмотря на помощь своего кузена, в студенческому годы молодому человеку приходилось подрабатывать: в то время прибыли компании не были достаточно высокими, да и принадлежащий ему пакет акций не позволял мужчине вести то существование, какое он хотел бы.

Высокие и полные брат и сестра были похожи: густые волосы, рыжеватого оттенка, небольшие светлые голубовато-зеленые глаза, крупный нос и двойной подбородок. На этом их сходство заканчивалось. Дэвид явно следил за собой; свои густые волосы он стягивал в аккуратный хвост, у него была приятная слегка загорелая кожа, прозрачный блеск на полных губах, безупречные зубы, маникюр и соответствующая образу манерность.

Эмма тоже пыталась выглядеть стильно; возможно, чрезмерный макияж, яркая одежда и относились к какому-то стилю, но он явно не принадлежал предпочитаемой в Европе школе дизайнеров моды. Но дресс-код компании все же обязывал к определенному имиджу. И для походов в офис у девушки было множество однотипных добротных костюмов серо-голубой гаммы от очень светлых до темных – цвета грозового неба и штормовой волны, хотя, по большому счету, они ей были не нужны, потому что для работы в лаборатории требовалась специальная одежда.

Бывший гражданский муж Эммы, Джеймс Локхарт, представлял собой отличный образец профессионального альфонса, хотя он некоторое время скрывал эту «мелочь». Внешне – вылитый гламурный красавец, галантный, блещущий остроумием и эрудицией, знаток живописи, музыки, театра и кинематографа, он сражал женщин мгновенно и навсегда. Девушка прощала ему все, терпела его выходки, капризы, измены, покупала ему дорогостоящие подарки… Что ж, женщины выходят замуж за убийц, извращенцев, гомосексуалистов, наркоманов, пьяниц, психически ненормальных, инвалидов… Терпят от них побои, увечья, унижения… Зачем и почему? Что ими движет, если не пресловутая слепая любовь? Или их абсолютная убежденность, что они смогут благодаря своей заботе и любви вылепить из проходимца, подонка или лентяя мужчину их мечты? Да, наверное, бывает такое чудо, но так редко, что такое исключение только подтверждает правило.

У Эммы сказки не получилось. Она, скорее всего, и дальше терпела бы Джеймса и его дорогостоящие капризы, не желая терять возможность видеть его и хотя бы иногда ощущать на себе его благосклонность. Но спустя всего лишь полгода Джеймс ушел к ее родному брату, признавшись, что он воспылал к Дэвиду любовью, коей, бесспорно, не было.

Дэвид не скрывал своей нетрадиционной сексуальности, но никогда ее и не афишировал и до своей связи с Джеймсом ни с кем не собирался проживать совместно под одной крышей. Свой дом Дэвид очень любил. Лет пять назад архитекторы, нанятые молодым человеком, проделали большую работу. Старая постройка в Эдвардианском стиле была расширена восстановлена до норм, отвечающих современным требованиям. Новая резиденция состояла из основной части и отдельно стоящей студией. Центральный двор был оборудован для отдыха, тем более что особняк располагался в живописном и уединенном уголке Тауэринг-Хилла, недалеко от побережья, окруженный с одной стороны лесной опушкой, а с другой – отвесной скалой, с вершины которой открывался сказочный вид на Ла-Манш.

Управляла всем этим владением шестидесятилетняя миссис Кэтрин Хаусон – педантичная, чопорная и несколько тяжеловесная дама, она была под стать своему хозяину. Благодаря своим качествам и опыту женщина вела домашнее хозяйство безупречно и на должном уровне. Но сегодня управляющая пребывала в некотором недоумении: часы показывали десять утра, завтрак уже почти готов, а ее хозяева опаздывают, что более чем странно. Хотя она еще вчера вечером почувствовала нарастающее напряжение, ставшее уже перманентным в атмосфере дома с той поры, как здесь поселился Джеймс Локхарт. Но ни ссора любовников, и ни дискуссия, касающаяся их совместной деятельности, и даже не жаркий спор, связанный с тенденциями современной моды – не были тому причиной. Кэтрин это знала точно. Нелепая смерть мисс Кэмпион? Вовсе нет. Известия об этом несчастье с журналисткой они получили еще вчера, в первую половину дня, и самочувствие мистера Старлингтона, несомненно, испортилось: выглядел он искренне огорченным. Но уже к вечеру, когда любовники возвратились домой, их настроение можно было назвать обычным, умеренно мажорным, и длилось оно до конца ужина. Затем мужчины отправились в библиотеку, куда им подали кофе, и уже через некоторое время из-за закрытых дверей комнаты до нее донеслись звуки достаточно громкого разговора, поэтому она сделала соответствующий вывод. А затем мистер Оно (Кэтрин давалось с большим трудом называть любовника своего хозяина Джеймсом или мистером Локхартом, причем она осознавала тот факт, что обязана уважать выбор мистера Старлингтона) выбежало из комнаты с видимыми «издержками» этого разговора на своем лице, хотя на его прическе и наряде это могло быть и не очень заметно: молодой человек почти всегда выглядел «принесенным из будущего». Вчера, например, к ужину он вырядился в фиалкового цвета шелковую блузу, желтые брюки и туфли. Затянутый на тонкой, девичьей талии кушак лимонного цвета был не менее «говорящим», как и золотые украшения с янтарем вкупе с бежевой гаммой легкого макияжа его лица. «Сегодня Оно, по-видимому, хочет солнечного настроения и любви», – подумала тогда миссис Хаусон, усмехнувшись. (Она недолюбливала Джеймса и не могла лишить себя хотя бы мысленного и не очень обидного, как ей казалось, стеба над такими изысками молодого человека. Но ближе к ночи голубки, очевидно, нашли общий язык, так как ночь провели вместе, что, скорее всего, и явилось причиной их опоздания.

Взглянув на пышный и румяный омлет с ветчиной и горошком, миссис Хаусон подумала, что если в ближайшее время Они не соизволят появиться, то очередной шедевр кулинарного мастерства Антонио будет окончательно испорчен…

Тем временем Дэвид уже проснулся и размышлял над их совместными с Джеймсом планами. Дней десять назад он удачно приобрел одно неплохое помещение и теперь они планировали переоборудовать его под бутик, в связи с этим Дэвид взял недельный отпуск, который неплохо совмещал с работой в домашней студии. Но такое сочетание неспешной и необязательной деятельности с вялотекущим и нередко пассивным отдыхом порождал негу, плавно переходящую в сонливость. В свою очередь сон продуцировал леность, которую преодолеть – ну никак не получалось! – а, собственно говоря, не очень-то и хотелось, поэтому апатия активно приправлялась вкусной едой и не менее частыми алкогольными возлияниями. Итоги пребывания в праздной ломке не заставили себя ждать и оказались весьма результативны: три фунта жировой прослойки на двух талиях, одна из которой и без того не могла похвалиться особой тонкостью. Дэвид был практически раздавлен этой новостью: сбросить даже небольшую толику своих «излишков» стоило ему титанических усилий. Джеймс по такому ничтожному поводу вообще не парился: его вклад в эти «закрома» был незначительный, метаболизм не огорчал, да и пищевой зависимостью он не страдал, в отличии от своего бойфренда.