Евгения и Антон Грановские - Дневник тайных пророчеств

Он отхлебнул пива, взял с тарелки кусок сушеного, подернутого белой плесенью мяса и швырнул в рот. Пожевал, поморщился, плюнул на пол и проворчал:

- Как можно кормить русского человека такой дрянью?

Ганин пьяно засмеялся.

- Да уж, это тебе не омары Крез и раки бордолез! А русский человек и не такую дрянь ел. Случалось, что он сам себя вынужден был по частям сжирать, чтобы с голоду не помереть. Я сам это видел в девятьсот третьем.

- Ты серьезно? - вскинул брови Есенин.

- Еще как. Мать показывала старика, который свою ногу сожрал.

- Врешь!

- Ни в жизнь, - твердо сказал Ганин. - Вот про такое - ни в жизнь. - Ганин достал из жилетного кармашка серебряные часы и, нахмурившись, посмотрел на циферблат. - Пора нам, Сереж.

- Куда еще?

- У тебя выступление через двадцать минут.

- Где?

- В «Пегасе».

- А, черт, запамятовал совсем.

Есенин допил пиво, и они с Ганиным поднялись. Есенин швырнул на стол деньги.

- Тут много, - сказал он итальянцу. - Хватит оплатить счет и еще останется. Выпейте за наше здоровье, синьор Браккато.

Поэты вышли из пивной в дождливые сумерки, и итальянец остался за столиком один.

Впрочем, в одиночестве он сидел недолго. Из-за ширмы вышел и приблизился к столику небрежной походкой молодой, высокий, плотный человек с толстым лицом и глазами навыкате.

- Можно? - спросил он, кивнув на свободные места.

- Присаживайтесь, - ответил усатый итальянец, глянув на незнакомца из-под широкополой шляпы.

Тот уселся, брякнул на стол кружку с пивом и прямо посмотрел на итальянца.

- Меня Яков зовут, - представился он. - Прошу прощения за любопытство… Это с вами не Есенин давеча сидел?

- А вы почему интересуетесь? - спросил итальянец, прищуривая серые глаза.

- Поэзию люблю, - просто ответил Яков. - Восторгаюсь и все такое. Имею привычку подавать поэтам книжки на подпись. Но тут с собой не нашлось.

- Сочувствую, - усмехнулся итальянец.

- Стало быть, все-таки Есенин? - Яков тоже усмехнулся.

- Стало быть, так, - спокойно констатировал итальянец и отхлебнул пива.

- А вы, я извиняюсь, тоже поэт будете или как? - продолжил расспрашивать Яков.

- Возможно, - ответил итальянец уклончиво. - Только я не так известен, как господин Есенин. И стихов своих не издаю.

- Понимаю, - солидно кивнул Яков. - Не хотите тешить слух современным профанам. Рассчитываете на понимание и оценку потомства. Уважаю ваши взгляды.

Итальянец оторвался от пива и удивленно посмотрел на верзилу.

- Мне нравится, как вы это сформулировали, - весело сказал он. - Пожалуй, мне стоит угостить вас пивом.

- Напротив, - возразил Яков. - Это мне следует вас угостить. Вы какое пиво предпочитаете - темное или светлое?

- Я предпочитаю пиво с водкой, - ответил итальянец.

- Как это? - удивился Яков.

Итальянец улыбнулся, видя его удивление.

- Просто, - ответил он. - Берете кружку с пивом и добавляете туда немного водки. Получается замечательный коктейль. Этому меня один немец научил.

- Что немцу хорошо, то русскому смерть, - сказал Яков. - Но раз вы желаете… Официант! - крикнул он, оборачиваясь.

Официант в грязном фартуке тотчас нарисовался перед столиком.

- Чего изволите?

- У вас тут водку подают? - спросил у него Яков.

Официант снисходительно улыбнулся:

- А как же-с. И водку, и пиво. А есть такие, что портвейн заказывают, так мы и его подаем.

- Две кружки пива и водку в самой малой таре.

Официант поклонился, испарился, а через минуту возник снова. Он выставил на стол кружки с пивом и крохотный графинчик с водкой, больше похожий на аптечную склянку.

Официант удалился, и итальянец тотчас выплеснул водку в пиво.

- За русскую поэзию! - провозгласил Яков, поднимая кружку.

- За русскую поэзию, - согласился итальянец.

Мужчины выпили, крякнули, отерли рукавами губы. Яков достал сигареты, предложил итальянцу. Тот взял сигарету и сунул ее под усы. Прикурив от спички, собутыльники откинулись на спинки стульев и принялись меланхолично пускать дым в потолок.

Первым молчание прервал Яков.

- Я прошу прощения, - вежливо начал он. - Когда вы беседовали с Есениным, в вашем разговоре промелькнула фамилия Гумилев. Я не ослышался?

- Не ослышались, - ответил итальянец.

- Я знаю его стихи, - сказал Яков. - И они замечательны. Вся эта африканская экзотика… Жирафы, леопарды… А вы что же, близко с ним знакомы?

- Был когда-то.

- Может, путешествовали с ним? - улыбнулся добродушно Яков.

- Может, и путешествовал.

- Как интересно! - заметно оживился Яков. - Я, вы знаете, всю жизнь мечтал о путешествиях, о дальних странах, каравеллах и шебеках, о заморских красавицах! Вы, наверное, много повидали?

- Да уж повидал, - ответил итальянец и, с остервенением оторвав зубами кусок вяленого соленого мяса, заработал мощными челюстями.

Дождавшись, пока итальянец отхлебнет из своей кружки, Яков продолжил разговор:

- А правда ли говорят, что господин Гумилев встречал в Африке колдунов?

Итальянец прищурил на верзилу глаза и подозрительно осведомился:

- Это кто же вам такое сказал?

- Так, - пожал плечами Яков. - Говорят люди.

- Не слушали бы вы все, что говорят, - заметил на это итальянец и хорошенько приложился к кружке.

Яков внимательно за ним наблюдал.

Когда итальянец поставил кружку на стол, взгляд у него был мутным и недовольным. Он тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться, потом несколько раз моргнул и поднял на Якова растерянные глаза.

- Что-то я… - хрипло пробормотал он, но оставил фразу незаконченной. Рот его приоткрылся, по нижней губе стекла на стол нитка слюны.

Яков подался вперед, навалившись на стол локтями, вперил в итальянца властный взгляд и твердо спросил:

- Ваше имя?

- Петруччио… Браккато…

- Когда вы путешествовали с Гумилевым?

- В тринадцатом… - пробормотал итальянец.

- Он действительно нашел племя колдунов?

- Да.

- Выпейте еще пива, - приказал Яков.

Браккато послушно взял кружку и равнодушно, как механическая машина, влил в себя несколько глотков.

- Вот так, - кивнул Яков, когда итальянец поставил кружку на стол. - А теперь отвечай: Гумилев записывал свои впечатления в дневник?

- Да, - ответил Браккато, глядя на верзилу мутными, ничего не выражающими глазами.

- И о колдунах писал?

- Писал.

- Вы читали его дневник?

Браккато отрицательно качнул головой.

- Нет. Но… кое-что он мне пересказывал.

- Что именно?

- Он говорил о… о конце света.

- И когда же это произойдет?

- Этого он мне не открыл, - ответил итальянец. Он снова тряхнул головой, и по лицу его пробежало что-то вроде быстрой волны. Внезапно взгляд итальянца прояснился, он изумленно уставился на Якова и хрипло пробормотал: - Что это? Что со мной такое?