Евгения и Антон Грановские - Дневник тайных пророчеств

Яков вздохнул и поднялся со стула.

- Мне пора идти, - сказал он печально.

- Вы! - проговорил вдруг Браккато, яростно сверкнув серыми глазами. - Что вы со мной…

Яков быстро наклонился к итальянцу. Со стороны могло показаться, что он, прощаясь, поцеловал своего доброго знакомца в щеку. Затем верзила выпрямился, быстро вышел из-за стола и зашагал к выходу. Тихо звякнул дверной колокольчик, и Яков растворился в дождливой тьме.

Браккато остался сидеть за столом. Голова его склонилась на грудь, плечи обмякли. Из груди итальянца торчала деревянная рукоять охотничьего ножа.

Дверь открыла высокая стройная девушка в темном платье, застегнутом до самого подбородка. Голова девушки была обмотана светлым шелковым платком-хиджабом. На худом бледном лице огромными черными блюдцами сверкали глаза.

Увидев перед собой блондинку в очках и священника в рясе, девушка пришла в замешательство.

- Добрый день! - поприветствовала ее Женя Гранович. - Мы хотели бы встретиться с господином Рашидовым. Он дома?

- Фарук Маратович дома, - ответила девушка тихим, невыразительным голосом. - Если вы согласны немного подождать, я схожу и узнаю, может ли он вас принять.

Женя посмотрела на дьякона:

- Мы согласны?

- Вполне, - кивнул отец Андрей.

- Мы согласны, - сказала Женя девушке.

Та кивнула и прикрыла дверь, оставив гостей томиться в подъезде.

- Вероятно, это и называется восточным гостеприимством, - иронично предположила Женя.

Ответить дьякон не успел, потому что дверь снова открылась и девушка проговорила своим ровным, невыразительным голосом:

- Входите. Фарук Маратович ждет вас.

Востоковед Фарук Маратович Рашидов оказался худощавым мужчиной неопределенного возраста. Невысокий, с длинной, кадыкастой шеей и тощими желтыми пальцами, которые находились в беспрестанном движении. Высокий лоб антрополога был обтянут сухой желтоватой кожей; когда он поворачивался, становились видны гладкие, словно вылепленные из желтого пластилина, виски. Ежик темных, с проседью волос, крупный худой нос, тонкие губы и выпуклые глаза в коричневых, как у собаки, прожилках.

Фарук Маратович сидел в старинном кресле с высокой резной спинкой, положив руки на подлокотники. Орнамент на спинке кресла был восточный, витиеватый.

- С кем имею честь? - вежливо поинтересовался Фарук Маратович, с любопытством глядя на гостей.

- Я - дьякон Андрей Берсенев, - представился дьякон. - А мою спутницу зовут Евгения Гранович. Она студентка юридического факультета. Мы звонили вам весь день, но ваш телефон не отвечал. Поскольку дело у нас важное, мы решились навестить вас без предупреждения.

- Гм… - Рашидов откинулся на спинку кресла и слегка подвигал плечами, разминая затекшие мышцы. - Сидячая работа когда-нибудь меня доконает, - пожаловался он. - А вы садитесь, друзья мои, садитесь.

Антрополог указал гостям на кожаный диванчик прямо напротив себя. Когда они уселись, он вежливо осведомился:

- Что за неотложное дело привело вас ко мне?

Голос у Рашидова был тихий и глуховатый, и он как нельзя лучше соответствовал его испещренным прожилками грустным глазам старого дога.

- Писатель Антон Вершинин порекомендовал нам встретиться с вами, - сказал отец Андрей.

Фарук Маратович улыбнулся:

- Антон Вершинин? Как же, как же. Хороший человек с плохим характером. Как он поживает?

- Неплохо, - ответил дьякон. - Фарук Маратович, мы…

Рашидов жестом остановил его, взглянул на девушку в хиджабе и попросил:

- Фатима, принеси нам, пожалуйста, зеленого чая с травами и сладостей!

Девушка поклонилась и вышла из гостиной.

- Это ваша родственница? - спросила Женя.

- Это моя младшая сестра, - ответил Рашидов.

- Симпатичная девушка.

Фарук Маратович усмехнулся:

- Да. Но только не говорите ей об этом.

- Почему?

- Не хочу, чтобы она загордилась и бросила меня, - с лукавой улыбкой сказал Рашидов. - Я отвык жить один.

- Надеюсь, вы ее не силой тут держите?

- Силой? - Рашидов вскинул черные брови. - Как вы себе это представляете? Фатима - сильная, самостоятельная девушка, а я - книжный червь, способный заблудиться даже в собственной квартире.

Рашидов поморщился и потер пальцами виски.

- Похоже, погода поменяется, - сказал он страдальческим голосом. - Что там на улице? По-прежнему сыро?

- Да, - ответила Женя. - И дождь накрапывает.

- Я так и знал, - грустно проговорил Рашидов. - И дождь плохо, и в смене погоды ничего хорошего нет. Замкнутый круг.

- Вы плохо себя чувствуете? - поинтересовался отец Андрей.

- Как всегда, - грустно улыбнулся Рашидов. - Я редко выхожу из дома из-за постоянных мигреней. - Он вздохнул и перевел взгляд на Евгению. - Милая девушка, вы знаете, что такое мигрень?

- Головная боль, - ответила Женя.

- Головная боль, - повторил за ней Фарук Маратович. - Как все просто - головная боль. Нет, милая, это не просто боль. Представьте себе, что у вас есть невидимый враг. И этот враг постоянно стоит у вас за спиной. В руках у него молоток и гвозди. Время от времени он начинает вбивать эти гвозди вам в голову. Обычно вот сюда - в лоб. - Рашидов ткнул себя сухим пальцем в левую часть лба. - А когда у него остаются лишние гвозди, он опускается ниже и вбивает эти гвозди прямо в глазное яблоко. Дьявольски неприятное ощущение!

Фарук Маратович по-прежнему смотрел на Женю своими темными собачьими глазами. Женя не знала, что на это сказать, и взглянула на дьякона, ища у него поддержки.

- Я вас понимаю, - сказал отец Андрей. - Но в наше время аптеки забиты разнообразными средствами от головной боли. Неужели ничего не помогает?

- Может быть, - проговорил Рашидов, медленно переводя взгляд на дьякона. - Может быть, помогают. Но я не пользуюсь таблетками.

- Почему?

- Это запрещенное оружие. Я предпочитаю воевать с врагом тем, что дал мне Аллах.

- И что же это? - поинтересовалась Евгения.

- Терпение, - грустно ответил Рашидов. - Терпение и еще - пальцы. Я массирую голову пальцами. Все сильнее и сильнее. Боль растекается по всей голове, и моя мигрень становится в этом море боли маленьким пульсирующим островом. И так до тех пор, пока волна боли не смоет этот остров. Тогда я прекращаю массаж, раскуриваю трубку с танжерскими травами и жду, пока море боли обмелеет.

Женя смотрела на востоковеда с жалостью.

- И из-за мигрени вы всю жизнь сидите в четырех стенах? - спросила она.

Фарук Рашидович вздохнул и покачал головой:

- Нет, не всю жизнь. До двадцати двух лет я был абсолютно здоров. - Внезапно Рашидов мягко улыбнулся Жене. - Милая девушка, я вижу в ваших глазах участие. Я повел себя недостойно, рассказывая вам о своей болезни. Выпейте зеленого чая и простите меня.