Жорж Сименон - Мегрэ и Дело Наура

- Наверку, на втором этаже...

- Господин Наур и его жена занимали одну общую комнату?

- Нет. Комната хозяина на первом этаже, с другой стороны коридора...

- В этом доме есть столовая?

- Эта комната и есть столовая...

- Благодарю вас за помощь.

- Не за что.

И она с достоинством вышла.

Минуту спустя Моэрс поднимался по лестнице, которая была застелена ковром того же цвета лаванды, что и пол гостиной. За ним шли Маникль и Лапуэнт. На лестничной площадке второго этажа они встретили квартального инспектора в штатском, курившего сигарету.

- Где комната мадам Наур?

- Вот эта, как раз напротив...

Комната была просторной, обставленной в стиле Людовика Шестнадцатого. Хотя постель и не была разобрана, вокруг царил беспорядок. Зеленое платье и какое-то белье валялись на ковре. Широко раскрытые дверцы шкафов наводили на мысль о поспешном отъезде. Несколько вешалок, одна из которых лежала на кровати, а другая - на обитом шелком кресле, говорили, казалось, что кто-то торопливо хватал одежду, чтобы сунуть ее в чемодан.

Мегрэ небрежно открыл несколько ящиков.

- Лапуэнт, позови, пожалуйста, горничную.

Через несколько минут появилась молодая женщина, почти такая же белокурая, как и мадам Наур, с удивительно голубыми глазами. За ней, в проеме двери, стоял Лапуэнт.

На ней не было ни рабочей блузки, ни традиционного черного платья с белым передником. Она была одета в облегающий костюм из твида.

Это была голландка вроде тех, которых рисуют на банках какао, и для этого ей не хватало национального чепчика с загнутыми вверх уголками.

- Входите... Садитесь...

Ее лицо ничего не выражало, и она, казалось, не понимала ни того, что происходило, ни того, что за люди стояли перед ней.

- Как вас зовут?

Она покачала головой и прошептала:

- Не понимать...

- Вы не говорите по-французски? Она знаком показала, что нет.

- Только по-голландски?

Мегрэ уже предвидел, насколько сложно будет отыскать переводчика.

- Вы говорите по-английски?

- Йес...

Мегрэ немного знал этот язык, но для ведения допроса, возможно важного, этого было недостаточно.

- Не хотите ли, шеф, чтобы я перевел? - скромно предложил Лапуэнт.

Комиссар удивленно посмотрел на него, ведь молодой инспектор никогда не говорил, что знает английский.

- Где ты ему научился?

- Я им занимаюсь каждый день вот уже в течение года... Девушка смотрела то на одного, то на другого. Когда ей за давали вопрос, она не отвечала сразу, а немного медлила, словно ей нужно было время, чтобы осмыслить услышанное.

В ее ответах не было недоверчивой агрессивности, как у Луизы Боден, скорее она казалась какой-то безучастной, и было непонятно, естественная это безучастность или наигранная. Не старалась ли она выглядеть более глупой, чем была на самом деле?

Фразы на английском языке доходили до нее с трудом, и ответы были слишком краткими и простыми.

Ее звали Нелли Фелтхеис. Ей двадцать четыре года. Она родилась во Фрисландии, на севере Нидерландов, откуда в возрасте пятнадцати лет уехала в Амстердам.

- Она сразу же поступила на работу к мадам Наур? Лапуэнт, который перевел этот вопрос, получил в качестве ответа лишь слово "ноу".

- Когда она стала ее горничной?

- Шесть лет назад...

- Каким образом?

- По объявлению, появившемуся в одной амстердамской газете.

- В то время мадам Наур уже была замужем?

-Да.

- Сколько времени?

- Не знаю.

Мегрэ с большим трудом удавалось сохранять хладнокровие, так как все эти "да" и "нет", а вернее, "йес" и "ноу" угрожали затянуться надолго.

- Скажи ей, что мне не нравится, когда меня принимают за дурака.

Смущенный Лапуэнт перевел, и девушка посмотрела на комиссара с легким удивлением, но затем ее лицо вновь приняло выражение полного безразличия.

Две автомашины остановились у края тротуара, и Мегрэ пробурчал:

- Прокуратура прибыла... Оставайся здесь с ней... Постарайся извлечь из допроса максимум возможного...

* * *

Заместитель генерального прокурора Нуара, немолодой, с седой старомодной бородкой, успел поработать почти во всех провинциальных судах до того, как был наконец назначен на должность в Париже и ожидал выхода на пенсию, старательно избегая всяческих неприятных историй.

Судебно-медицинский эксперт, некий Колинэ, склонился над трупом, сейчас он замещал доктора Поля, с которым Мегрэ проработал столько лет. Со временем исчезли и другие - такие, как судебный следователь Камельо, которого комиссар мог бы назвать своим задушевным врагом и об уходе которого ему все-таки случалось сожалеть.

Что касалось следователя Кайота, то он принципиально давал полиции возможность трудиться несколько дней, прежде чем сам вмешивался в расследование.

Врач дважды поменял положение тела убитого, его руки были липкими от загустевшей крови. Он посмотрел на Мегрэ.

- Разумеется, я не могу ничего окончательно утверждать до вскрытия. Входное отверстие пули дает основание полагать, что речь идет об оружии среднего, если не крупного калибра, выстрел был произведен с расстояния более двух метров. Учитывая, что нет выходного отверстия, можно считать, что пуля осталась в теле. Маловероятно, что она задержалась в горле, где не могла встретить достаточного сопротивления, и я думаю, что выстрел скорее всего произведен снизу вверх, и пуля застряла в черепной коробке...

- Вы хотите сказать, что жертва стояла, в то время как убийца сидел, например, по другую сторону письменного стола?

- Не обязательно сидел, он мог выстрелить, не поднимая руки или приложив ее к бедру...

И только когда люди из похоронного бюро подняли тело, чтобы положить его на носилки, присутствовавшие заметили на ковре пистолет с рукояткой, инкрустированной перламутром, калибра 6,35.

Заместитель генерального прокурора и следователь вопросительно взглянули на Мегрэ, словно желая знать, что он думает по поводу этой находки.

- Как я полагаю, - обратился комиссар к судебно-медицинскому эксперту, - выстрел вряд ли был сделан из этого пистолета?

- Думаю, да, хотя пока нет достаточных данных.

- Моэрс, вы не хотите посмотреть оружие? Моэрс достал салфетку, взял оружие в руки, и вынул обойму.

- Здесь не хватает одного патрона, шеф...

Как только унесли тело, специалисты из лаборатории приступили к работе, фотограф тем временем делал заключительные снимки. Убитого он уже сфотографировал. Теперь все разделились на группы и сновали по квартире. Заместитель генерального прокурора Нуара тронул комиссара за рукав:

- Какой национальности, вы полагаете, был убитый?

- Ливанец...

- Не считаете ли вы, что речь идет о политическом преступлении?

Эта перспектива страшила его, он помнил несколько дел подобного рода - они закончились плачевно для тех, кто ими занимался.