Жорж Сименон - Мегрэ и Дело Наура

- У него не было профессии.

- С каких пор вы были у него на службе?

- Я не был у него на службе.

- Разве вы не выполняли обязанности секретаря? И потом, вы только что сказали, что готовили для него завтрак и служили ему шофером.

- Я помогал ему.

- С какого времени?

- Восемнадцать лет.

- Вы знали его еще в Бейруте?

- Я познакомился с ним на юридическом факультете.

- В Париже?

Он утвердительно кивнул, по-прежнему оставаясь бесстрастным и неподвижным в кресле, в то время как Мегрэ, сидя на стуле, начинал терять терпение.

- У него были враги?

- Насколько я знаю, нет.

- Он занимался политикой?

- Конечно, нет.

- Итак, можно утверждать, что вы вышли отсюда примерно в десять тридцать не зная, кто остался в доме. Вы пошли в игорный клуб на бульваре Сен-Мишель, где записывали выигравшие номера, не принимая участия в самой игре. Потом вы возвратились домой в половине второго ночи и поднялись сюда, по-прежнему не интересуясь, где находится каждый из живущих в доме. Это так? Вы ничего не видели, ничего не слышали и не ожидали того, что вас разбудят, чтобы сообщить о том, что господин Наур убит выстрелом из пистолета.

- Я только от вас узнал, что было использовано огнестрельное оружие.

- Что вам известно о семейной жизни господина Феликса Наура?

- Ничего. Это меня не касалось.

- Это была счастливая супружеская чета?

- Я этого не знаю.

- У меня после ваших слов сложилось впечатление, что муж и жена редко бывали вместе.

- Я полагаю, что такое встречается довольно часто.

- Почему дети не живут в Париже?

- Вероятно, на Лазурном берегу им лучше.

- Где жил господин Наур до того, как снял этот дом?

- Везде понемногу... В Италии. Год на Кубе, до революции... Мы жили также в Довиле...

- Вы часто бываете в клубе на Сен-Мишель?

- Два или три раза в неделю.

- И никогда не играете?

- Редко.

- Не желаете ли пройти со мной?

Они направились к лестнице. Стоя, Фуад Уэни казался еще более высоким и сухопарым, чем сидя в кресле.

- Сколько вам лет?

- Не знаю. В горах, когда я родился, не существовало метрических книг. Судя по цифрам, записанным в моем паспорте здесь, во Франции, мне пятьдесят один год.

- А в действительности вам больше или меньше?

- Я не знаю.

В большой комнате люди Моэрса укладывали свои приборы в чехлы.

Когда фургончик отъехал и двое мужчин остались одни, Мегрэ попросил:

- Оглядитесь и скажите мне, не пропало ли чего-нибудь в комнате. А может быть, появилось что-то лишнее.

Уэни оторвался от созерцания большого пятна крови, открыл правый ящик письменного стола и заявил:

- Отсюда исчез пистолет.

- Какого типа было оружие?

- Браунинг калибра 6,35.

- С перламутровой рукояткой?

- Да.

- Почему Феликс Наур выбрал оружие, которое обычно считается дамским?

- Оно когда-то принадлежало мадам Наур.

- Сколько лет тому назад?

- Мне это неизвестно.

- Он забрал у нее пистолет?

- Он не говорил мне об этом.

- У него было разрешение на ношение оружия?

- Он никогда не носил с собой этот пистолет.

Считая, что вопрос исчерпан, ливанец открыл другие ящики, в которых лежало несколько папок, затем направился к книжным шкафам, открыл нижние дверцы.

- Вы не скажете мне, что это за столбики цифр? Уэни поглядел на него с удивлением, смешанным с иронией, словно считая, что Мегрэ мог бы до этого додуматься сам.

- Это номера, которые выпадали во время игры в крупных казино. Списки, размноженные на ротаторе, рассылаются агентствами своим абонентам. Остальные господин Феликс получал по договоренности от одного крупье. Мегрэ собирался задать следующий вопрос, но в дверном проеме появился Лапуэнт.

- Вы не можете на минуту подняться, шеф?

- Есть что-то новое?

- Пустяки, но я считаю, что мне лучше сообщить вам об этом.

- Я попросил бы вас, господин Уэни, не покидать дом до тех пор, пока вам не разрешат.

- Могу ли я пойти приготовить себе кофе?

- Пожав плечами, Мегрэ повернулся к нему спиной.

III

Мегрэ редко чувствовал себя в столь затруднительном положении, словно был выбит из привычной колеи. У него возникло неприятное ощущение, которое испытываешь во сне, когда почва уходит из-под ног.

По заснеженным улицам с трудом передвигались редкие прохожие, старавшиеся сохранять равновесие; машины, такси, автобусы двигались с замедленной скоростью, а вдоль тротуаров ползли грузовики, разбрасывая песок и соль.

Почти все окна домов были освещены, и снег все падал с серого, пасмурного неба.

Он мог почти с уверенностью сказать, что происходило в каждой из этих небольших квартир, где жили простые смертные. За тридцать лет он хорошо изучил Париж, каждый его квартал, каждую улицу, и тем не менее сейчас он как будто погрузился в какой-то иной мир, где реакция обитателей была непредсказуемой.

Как еще вчера жил Феликс Наур? Каковы были отношения между ним и его секретарем, который не признавал себя таковым, как он относился к своей жене и детям? Почему те жили на Лазурном берегу, и почему...

Этих "почему" скопилось столько, что он не мог даже выстроить их в один ряд. Ничего не было ясно. Никакой определенности. Ничто не происходило так, как в других семьях, у других супружеских пар.

Пардон, видно, испытал такое же неприятное ощущение, когда в его медицинский кабинет вторглась какая-то странная чета.

История с выстрелом, сделанным из машины, была маловероятна, как маловероятно и то, что некая пожилая женщина указала на дом врача.

Феликс Наур, с его трудами по математике и списками выигравших и проигравших номеров в различных казино, не вписывался ни в одну из известных Мегрэ категорий людей, да и Фуад Уэни был выходцем из какого-то другого мира.

Комиссару казалось, что все в этом доме было фальшивым, и, когда он поднимался по лестнице, Лапуэнт подтвердил его догадки.

- Я не могу понять, шеф, нормальна ли вообще эта девица. По ее ответам, если она и соизволит отвечать, по взглядам, которые она бросает на меня, кажется, что у нее ум десятилетней девочки, если это не притворство.

Войдя в комнату мадам Наур, где на стуле, обитом шелком, по-прежнему сидела Нелли, Лапуэнт заметил:

- В действительности, шеф, дети старше, чем на этой фотографии. Девочке теперь пять лет, а мальчику два года.

- Ты узнал, где они живут со своей воспитательницей?

- В Мужене, в пансионе "Пальмы".

- Давно?

- Насколько я мог понять, мальчик родился в Каннах и никогда не был в Париже.

Горничная смотрела на них ясными, прозрачными глазами и, казалось, не понимала ни слова из того, о чем они говорили.

- Я нашел другие фотографии в ящике, который она мне указала... Дюжину фотографий детей, когда они были грудными, когда уже научились ходить, а вот эта сделана на пляже - Наур и его жена, более молодые, вероятно, в период, когда они встретились... Вот, наконец, снимок мадам Шур с подругой, возле одного из каналов в Амстердаме...