Евгений Титаренко - Никодимово озеро

Сергей, чтобы не вдаваться в подробности их отношений, спросил:

― Ладно, я пока здесь ее буду ставить?

― Ставь! — Антошка пожал плечами.

Сергей столкнул черную «Наяду» на воду и, вставив уключины, развернул ее носом от берега.

За камышами, откуда проглядывалось пепелище, остановился. Замка на лодочной цепи не было. Сергей открыл рундучок в корме. Заглядывал сюда Антошка или нет? При его всегдашней принципиальности, вполне возможно, что нет…

Ключ, замок, сухой перемет, банка с червями, сигареты, спички… Все это Лешка мог оставить лишь ненадолго.

Ключ Сергей положил в карман, сигареты и спички бросил за борт. Хотел отправить туда же банку с червями, передумал.

Куда Лешка ходил накануне пожара? Мать говорит: был не в духе, что-то «чуял»… Если верить Галине, обещал рано утром приехать в Южный. А сам собирался «на ночь глядя» ловить рыбу… Возле дома он упал без сознания, конечно, раньше, чем проснулась мать. И если побывал в усадьбе, то в самом начале пожара или до него… Но с какой бы стати он очутился там?! Куда бежал? И что случилось с ним возле дома? Наконец, каким образом лодка с веслами в уключинах оказалась далеко от деревни?..

Стараясь не выходить на открытую воду, Сергей поплыл вдоль камышей вокруг озера. Яркое солнце палило с высоты что было сил, и сначала пришлось расстегнуть, потом вовсе сбросить куртку.

Сергей знал затон у Горелого леса. В четырех-пяти километрах от него пряталась в тайге деревня Кирасировка, и потому Сергей не удивился, увидев на берегу мужика в охотничьих сапогах, в телогрейке, с котомкой у ног.

Между прочим, Горелым лес называли в связи с каким-то давним событием. На больших гарях, как правило, хозяйничает береза, тут же властвовал кедровник, потом тайга: пихта, ель. А небольшой, но глубокий затон, где на червя ловились даже сомята, был окружен густым тальником, и лишь в самый полдень солнце окуналось в его темную глубину, — все остальное время дня здесь царила приятная сумеречная прохлада.

Что его привело сюда — Сергей не задумывался. Он как бы повторял возможный Лешкин маршрут накануне.

Мужик ел, разложив на траве сало, хлеб, огурцы. Лицо его под широкополой соломенной шляпой разглядеть было трудно.

Сергея он заметил первым, потому что кивнул, не глядя, когда Сергей увидел его и поздоровался, меланхолично ответил:

― Здравствуй, голубь ясный… — И продолжил обед или завтрак, неторопливо, со вкусом работая челюстями. В нескольких шагах от него сушилась на кустах резиновая лодка.

― Хочу перемет поставить… — на всякий случай разъяснил Сергей и, подведя «Наяду» к выброшенному над водой корневищу, стал тщательно привязывать к нему свободный конец перемета.

Черви пригодились. Хотя зачем ему нужно было врать мужику, а теперь возиться с переметом — Сергей не знал.

― Твоя посудина? — спросил мужик про «Наяду».

― Нет… — сказал Сергей. — Чужая. — Уточнил: — Родственника.

― То-то я вроде другого на ней видел… Одолжил тебе, однако? — Мужик кивнул то ли на перемет, то ли на лодку.

― Не… — Сергей помедлил. — Он вчера голову разбил на дороге, в больнице лежит.

― Ну! — без удивления отозвался мужик. — Повезло, выходит. Никодимовский сам?.. У вас там вчера горело вроде?

― Горело… — неопределенно ответил Сергей в надежде, что мужик скажет еще что-нибудь.

Но тот, крякнув, тыльной стороной ладони утер губы и принялся не спеша укладывать в котомку остатки провианта, после чего, спустив воздух из лодки, молча скатал ее и только перед тем, как уйти, в последний раз оглянулся на Сергея.

― Ты, однако, сеточку мою не стревожь… — Он показал головой в сторону камышей, где на воде тянулась не замеченная Сергеем цепочка легких берестяных поплавков.

― Нет, я здесь… — успокоил его Сергей, показывая в глубину затона. Когда мужик скрылся, он размотал перемет и, больше не насаживая червей, опустил груз на дно.

Лишь пускаясь в обратный путь, с опозданием подумал, что в глазах мужика перемет — весьма сомнительная причина его появления здесь. Какой чудак ставит переметы в полдень?

Алена сидела за Лешкиным столом, положив руки ладонями вниз на толстую общую тетрадь в твердом коричневом переплете, и, когда вошел Сергей, не повернула к нему головы, а сначала убрала тетрадь в ящик стола, закрыла его на ключ.

― Сережка, я ничего не приготовила. Поедим что-нибудь так. Нашел лодку?

Есть Сергею не хотелось, голова гудела после бессонной ночи.

― Нашел… — сказал он про лодку и, бросив взгляд на часы, полуутвердительно спросил: — Поспим немножко?

Алена отошла к окну, слегка побарабанила пальцами по подоконнику. В движениях и во взгляде ее проскальзывало возбуждение. Поинтересоваться, что за тетрадь она спрятала от него, Сергей не успел. Алена сказала:

― Чуть-чуть отдохнем… А потом, Сережка… Принеси свою белую рубашку — я поглажу. Брюки, если надо, погладь сам — я не умею. — И, предупреждая неясности, растолковала: — Пойдем на день рождения.

Сергей усмехнулся, что получилось довольно неуклюже.

― Зря ты… Лично мне это совсем не нравится.

Алена вспылила:

― Ничего не зря! Зайдем к Лешке, потом — туда. А если тебе не нравится, я пойду одна.

Сергей вздохнул, пригладил волосы на затылке.

― Ладно, я принесу рубашку… — Но про то, что лодка болталась далеко от деревни с уключинами в гнездах, говорить раздумал.

― Я тебе потом объясню, почему так надо, — сказала Алена.

― А я и так понимаю. Что мне объяснять? ― ответил Сергей, выходя из комнаты.

Алена зло крикнула вдогонку:

― Ничего ты не знаешь!

Он покаялся, что задел ее.

К Лешке их на этот раз не пустили. «Специалист из области» заверил, что все обойдется благополучно.

Тетку Валентину Макаровну опять оставили у ее знакомой с намерением еще раз вместе заглянуть в больницу перед отъездом из Южного. Сказали ей, что часа два-три походят по руднику.

За окнами дома номер шесть по улице Космонавтов мелькнул силуэт Галины. Встречать гостей она выбежала на крыльцо. В том же небесно-голубом платье без рукавов, по-прежнему разволнованная, она была рада Алене и Сергею, хотя и не надеялась, что они придут.

― Как это замечательно, Оленька! Вы просто молодцы!

Теперь обе девчонки были одинаково возбуждены. Но Сергей, которому все это очень не нравилось, отметил с удовлетворением, что Алена уже не выглядит подростком рядом с белокурой Галиной. Скорее, даже наоборот. Алена умела держать себя. И в новом черном платье, которое всего один раз надевала в Сосновске, перетянутая белым кожаным поясом в талии, она выглядела еще стройнее и выше. А усталость, что залегла вокруг глаз и в уголках губ, делала ее строже, старше Галины.