Жорж Сименон - Он приехал в день поминовения

Временами внимание Жиля притуплялось. Слова он слышал, но они утрачивали всякий смысл, и собеседнику, восседавшему перед ним с потухшей сигарой в зубах, приходилось трогать его за колено, чтобы вернуть к действительности.

- Взгляните на меня: перед вами приблизительный портрет вашего дяди. Он дебютировал в качестве шофера. Я начал с того, что разгружал суда. Мы из другого теста, нежели маменькины сынки,- иначе бы нам не стать, чем мы стали, понятно? Ваш дядя был гадина еще почище, чем я. Вот почему он так быстро заставил трепетать перед ним людей с положением, крупных буржуа - Плантелей, Пену-Рато и прочих, кто богат уже не в первом поколении. Им пришлось терпеть его, потому что он был сильней их, больнее кусался. Пока Мовуазен был жив, они притворялись, будто считают его своим7как притворяются сейчас, считая своим меня. Но стоит мне завтра околеть... И вот приплываете вы, девятнадцатилетний мальчик, длинный, в трауре, с глазами, которые силятся все понять, с перенапряженными нервами и болезненной восприимчивостью... Поверьте, вы из другой породы. Вы - овца, а не волк. Что бы вы ни предприняли, вас подловят, Мовуазен, уже подловили. Повторяю, я так настойчив лишь потому, что вы мне симпатичны. Неважно, кем убит ваш дядя - вашею теткой Колеттой или кем-нибудь другим...

- Не ею! - вставил Жиль.

- Вполне возможно. Однако результат остается прежним: осудят Колетту или оправдают, твердыня Мовуазенов поколеблена. Те, кто ненавидели Мовуазена - а его ненавидели все,- кинутся теперь на вас. Чего вы добиваетесь? Занять место дяди в деловой жизни города? Заставить плясать под свою дудку людей вроде Плантеля, меня, сенатора и прочих? Да вы же правил игры - и то не знаете! Ничего вы не знаете! И еще выбрали себе в наставники своего тестя, этого честного работягу, который всю жизнь был блеющей овцой и останется ею до смерти.

Лицо Бабена осветилось почти доброй улыбкой. Судовладелец поднялся.

- Послушайте моего совета, молодой человек. Пойдите к Плантелю. Или напишите, если вам так легче. Скажите ему, что вы с женой намерены попутешествовать и просите его сохранить за собой руководство вашими делами. Это наивернейший способ спасти вашу тетку, если, разумеется, ее еще можно спасти. Я не знаю, что произошло. Может быть, все это лишь случайности. Случайность, что бедная сумасшедшая мадам Соваже отравилась, чтобы отомстить мужу. Случайность, что ее смерть слишком поторопились использовать как оружие против вас.

- Что вы хотите сказать?

- Ничего. Взбаламучивая тину, никогда не угадаешь, что выплывет на поверхность. Не сомневаюсь, что кое-кто из моих знакомых сегодня малость струхнул. Одно отравление сослужило им службу. Второе, да еще обнаруженное по неизвестно чьему доносу, придает делу такой неожиданный размах, что трудно сказать, чем это кончится. Но поскольку - справедливо или нет - общественное мнение обвиняет вашу тетку, ей, вероятно, за все и расплачиваться. Не ищите в моих словах тайного смысла. Синдикат, потому что он действительно существует, боялся вашего дяди. Синдикат почувствовал себя успокоенным, когда девятнадцатилетний мальчик высадился в Ла-Рошели и вступил в права наследования. Я только посмеивался, глядя, как эти господа обхаживают вас, и готов был аплодировать вам, когда вы обманули их надежды. Сегодня положение осложнилось. Октав Мовуазен кем-то убит, и даю вам слово Бабена - мне об этом известно не больше, чем вам. Только помните: игра пошла крупная. Когда в кафе вспыхивает драка, невозможно угадать, куда полетят столы и стулья; поэтому женщин и детей отводят в сторону.

- Вы имеете в виду мою тетку?

- И ее, и вас, и вашу крошку жену. Стоит ли упрямиться, мой маленький Жиль? Вы ничего не знаете и не узнаете-даже того, откуда сыплются удары. Ваш дядя - и тот не подозревал, что его отравляют. Просветить нас на этот счет может лишь содержимое сейфа... Это все. Поступайте как знаете. А сейчас отправляйтесь к жене - она вас ждет - и хорошенько подумайте.

Не обращая больше внимания на собеседника. Бабен подошел к двери и распахнул ее. Жиль увидел ночник под абажуром цвета сомон, широкую, всю шелковистую кровать, обнаженную руку и склоненное над книгой лицо Армандины.

- Уже легли? Наш юный друг хочет попрощаться с вами. Входите, Мовуазен.

Жиль вышел из особняка в таком смятении, что проскочил улицу Журдана, и лишь потом вспомнил, что Алиса ждет его у родителей. Ему пришлось повернуть обратно. Перед ним, как живой, стоял отец, он видел его, бледного от унижения и бессильного бешенства в тот день, когда импресарио выплюнул ему в лицо сигару. И, шагая под дождем, он сжал кулаки и крикнул:

- Я не сдамся!

Лепары ожидали Жиля в столовой.

- Что он сказал? - осведомилась его жена, доедая птифуры.

- Ничего нового. Завтра увидимся, папа. А сейчас нам пора домой.

В этот вечер город, через который они прошли, прижавшись друг к другу, раскрылся Жилю с новой стороны. Эти маленькие домики, целые кварталы маленьких, почти неотличимых друг от друга домиков... В одном недавно перекрасили окна и двери. Перед другим палисадник чуть побольше, чем обычно. Кое-где виднеются балконы. Вот в том есть гостиная, а в этом нет...

Здесь живут люди, среди которых они с Алисой толкались в темном кинозале и которые потом, принаряженные и довольные собой, пили аперитив в "Кафе де ла Пе"...

Овцы, как цинично выразился Бабен.

Там и сям высятся особняки, твердыни семей, издавна богатых и влиятельных...

И наконец, здесь же обитают люди, подобные Октаву Мовуазену и Раулю Бабену, взбесившиеся овцы, выходцы из низов, которые дерзнули пойти на штурм твердынь и которым нехотя уступили местечко наверху.

- Как выглядит эта женщина? - на ходу поинтересовалась Алиса.

- Какая женщина?

- Армандина. Говорят, она первая красавица Ла-Рошели. Я видела ее всего один раз, и то мельком. Она одевается в Париже и...

Когда они подошли к особняку на набережной Урсулинок, Жиль отметил про себя, что в бывшей дядиной спальне горит свет. Это, наверно, тетка с тревогой ждет их возвращения.

Ему не терпелось увидеть ее, оказаться рядом с нею. Сейчас именно она в наибольшей опасности. Завтра ее, несомненно, вызовут к следователю, и кто знает, выйдет ли она оттуда свободной.

- Ты не собираешься лечь?

- Мне надо сказать два слова Колетте.

- Не задерживайся. Я совсем засыпаю.

Жиль взлетел по лестнице и, задыхаясь, вбежал в спальню Октава Мовуазена. Колетта, сидевшая в старом кресле, медленно повернула голову.

- Дело плохо, так ведь, Жиль?

- Кто вам сказал?

- Я допыталась у мадам Ренке. Сначала она изворачивалась, потом все выложила... Я была уверена, что вы зайдете.

- Да, я хотел вас видеть.

- Ваша жена, без сомнения, ждет вас, Жиль... Я пришла сюда, чтобы попробовать новые комбинации, но сейф по-прежнему не открывается.