Сергей Саканский - Покрывало вдовы

На тумбочке, в простой стеклянной банке стоял скромный букет мелких разноцветных астр, вестимо, от мужа. Жарову стало стыдно за голландские розы, которые он притащил незнакомой женщине. В качестве приложения он подарил ей номер «Крымского криминального курьера», конечно же, не тот, где была напечатана статья ее мужа, преодолев соблазн подвергнуть пострадавшую такому испытанию. Газета служила средством знакомства, не более.

— Огромное вам спасибо за цветы, — сказала Вера. — Я как раз очень розы люблю. Потому что они с шипами, не дадут себя в обиду. Правда, не знаю, чем моя история интересна для вашей газеты.

— Вы про меня напишите, — подала голос старушка. — Я обеими руками в горячий борщ угодила.

— И про меня! — воскликнула девочка. — Я на велосипеде хотела с каменной лестницы съехать, из Массандры на автовокзал. Четыреста ступенек!

— Про всех напишу, — с легкостью заверил их Жаров. — И про лестницу. И про борщ.

Девочка вернулась к своему занятию: с плеером на ушах она кормила старушку из ложечки, отмороженно кивая в такт неслышной музыке. Жаров обратился к потерпевшей:

— А вы, Вера, значит, точно уверены, что в машине был один человек?

— Один, — женщина помедлила, замявшись. — Только вот… Вы скажете, что я сошла с ума.

— То есть? — «искренне» удивился Жаров.

— Я не говорила это милиции, не хватало еще, чтобы меня в психи записали да в другую больницу перевели.

Жаров вопросительно посмотрел на собеседницу. Так сказала:

— Он не был человеком.

Жаров вздрогнул. Девочка уронила ложку. Старушка попыталась перекреститься культяпкой.

— Я не совсем понимаю. За рулем было какое-то животное?

— Это было чудовище. Что-то вроде оборотня. То ли волк, то ли пес. Оно сидело за рулем. И смотрело на меня.

Жаров ясно представил себе то, что сказала Вера и позже, по пути в управление, невольно присматривался к лицам водителей…

Выслушав его рассказ, Пилипенко достал из пачки сигарету, вставил ее в рот, закурил, затянулся, затем выплюнул сигарету, поймал ее на лету, сломал и швырнул в пепельницу. Там было уже полно таких же сломанных окурков.

— Никаких оборотней нет, — сказал он. — Ясно, как день: галлюцинация женщины, которую ударило бампером этого старого «Ауди».

Жаров сидел напротив следователя и явно смаковал свою длинную сигарилью.

— И не курил бы ты при мне, — добавил следователь. — Ведь бросает же человек.

— Ну и что? Это ж ты бросаешь, а не я. А насчет оборотня я бы не рубил так сразу.

Пилипенко замолчал, задумавшись. Жаров погасил свою коричневую сигарилью в пепельнице, среди длинных, белых, недокуренных сигарет следователя.

— Может быть, ты и прав, — сказал Пилипенко. — Если это оборотень, то жертва знала своего недоделанного убийцу.

— Ты это серьезно? Вот так, взял и сразу поверил в оборотней?

— Почему бы и нет?

Голос его звучал хитро, притворно.

— Да ну тебя, — обиженно сказал Жаров. — Дело ж серьезное.

— Серьезней некуда. Поскольку угонщиков или угонщика не нашли, то эту машину мог использовать кто угодно. Хоть оборотень, хоть сам Куроедов. Поговорил бы ты с ним, а? Как редактор с автором.

— Это резонно, — согласился Жаров. — Ты только намекни эдак: где мне его искать. Его статья ведь по электронной почте пришла.

— Твой талантливый внештатник трудится барменом в ресторане отеля «Маврикий». Там, в подвале, он и вкалывает, — сказал следователь, который, оказывается, уже навел справки.

Через полчаса Жаров вошел в означенный бар. В пустом помещении был полумрак, звучала тихая музыка. За стойкой скучал бармен, скорее, это и был Куроедов — средних лет, невзрачного вида человечек. Он смотрел телевизор, откуда и доносилась музыка: там шел какой-то видеоклип с полуголыми девицами.

Жаров подошел к стойке и запрыгнул на табурет. Спросил:

— Есть абсент?

— Целую роту можно отравить, — хмуро ответил бармен.

Вот как: отравить, — насторожился Жаров. — Что у этого человека на уме, тем и шутит. Жаров заказал сто пятьдесят граммов абсента. Куроедов с уважением посмотрел на него и принялся готовить выпивку.

— А вы что же, не узнаете меня, дружище? — спросил Жаров.

Бармен поставил перед ним блюдечко.

— Не имею чести.

— Я — Жаров, Виктор Викторович.

— Очень приятно. Я — Куроедов, Степан Петрович. Здешний бармен, как видите.

— А я — местный независимый журналист, главный редактор газеты «Крымский криминальный курьер».

Замешательство бармена выразилось в том, что он перелил зеленую жидкость через край, она наполнила блюдечко, начала выливаться на стойку…

— Хватит, пожалуй, — сказал Жаров. — Блюдечко-то я тоже освою, а вот с панели слизывать — уж простите.

— Я ж вас никогда не видел, — сказал Куроедов, виртуозно обработав окрестности блюдечка тряпкой. — Прям глазам своим не поверил, когда мою статью в газете напечатали. Сразу десять штук купил. Правда, вот, не знаю, для чего. Показывать-то никому не собираюсь, даже жене. Ей, особенно. Кстати…

Он сделал над стойкой широкий жест ладонью.

— Эта порция будет за счет заведения, не возражаете?

— Возражаю, — сказал Жаров. — Наоборот: это вам положен гонорар за публикацию.

— Вы ж не платите гонораров.

— Правильно, не платим. Газета безгонорарная, так сказать, на энтузиазме. Народная газета. Людям всегда хочется что-то рассказать о себе. Пусть радуются, что можно это бесплатно сделать. Вы ведь свою статью не придумали, так? Небось, собственную историю и рассказали?

Лицо Куроедова стало серьезным, мрачным.

— Точно так. Это моя история. И всё в ней правда, от начала и до конца.

Он поднял палец вверх и опустил его вниз, будто иллюстрируя слова «начало» и «конец».

— Наболело, понимаете? — продолжал бармен. — Не могу молчать. Как Толстой Лев Николаевич. Из года в год повторяется одно и то же. Решил вот разобраться, пошел к колдунье. Та мне и рассказывает о покрывале вдовы. Осмыслил все, жизнь свою вспомнил. И написал. Только имя этого человека скрыл, не сказал, что это я. А вы… Как вы догадались-то?

— А я и не догадывался. Просто сопоставил информацию о дорожном происшествии, в которое попала ваша супруга, и этой статьей.

Куроедов энергично потряс над стойкой ладонью.

— Вот! Самое главное, что статью-то я написал до того, как это происшествие случилось.

— Я вам глубоко сочувствую, — вздохнул Жаров. — Выпьете со мной? Потолкуем об этом странном деле.

Куроедов насупился.

— Мне не положено. Я на выпивке как раз и работаю.

— А я не здесь предлагаю и не теперь.

Договорились встретиться в «Бригантине», ресторане в двух шагах от бара, где трудился Куроедов. Бармен пришел точно к назначенному времени и сразу принялся рассказывать свою жизнь: