Виктория Платова - В плену Левиафана

Неужели лбы до сих пор отираются в сторожке?

Стоя у стены, Алекс попытался отмотать назад нить событий, предшествовавших его пробуждению: поднятая рука одного из парней, прогулка по тропе, разбитая мисс Отис, ее печальная история, пропетая низким, бархатным голосом (Алекс знает английский, вот новость, так новость!), лестница, шахта, в которой он так надолго застрял. Потеря фонарика…

Он не был потерян.

Алекс пожертвовал им, чтобы привлечь внимание Кьяры, но жертва оказалась напрасной. Что было до этого? Туман с растворившимися в нем ложными нарциссами, поезд на Каттолику отправляется! Снова шахта, сломанный вентилятор, а до него — штрек, ведущий в «Левиафан». Алекс не станет приближаться к «Левиафану», даже в мыслях! Лучше снова вернуться в шахту, к туману и Кьяре. Он видел свою сестру, он видел метеоролога! Он слышал все то, о чем они говорили. И — как они говорили. Словно бы ничего ужасного или пугающего не произошло. И не было призыва о помощи, и сошедшей с небес лавины, и трупа Джан-Франко в ванной. Они говорили о Джан-Франко как о живом! Алекс еще подумал тогда о странном временном смещении. Словно бы поезд, идущий на Каттолику, в котором почему-то оказался Алекс, остановился в тоннеле, у маленькой станции, рядом с другим поездом. Идущим неизвестно куда, возможно, в противоположном направлении. Тот, второй поезд уже давно должен был тронуться: со всеми пассажирами, с мандариновыми корками, с сигаретами, брошенными на столик в купе. В поезде на Каттолику и в мандариново-сигаретном поезде время идет по-разному, они вообще не должны были встретиться, эти поезда. Но они встретились и какое-то время простояли рядом, окно в окно, — и Алекс увидел и услышал то, что не должен был увидеть и услышать ни при каких обстоятельствах.

Всему виной проклятое место, хорошо, что он выбрался оттуда.

Плохо, что он не знает, выбрались ли остальные.

Вместо того чтобы успокоиться, метель завыла еще громче, а снег повалил с такой силой, что сквозь него уже нельзя было разглядеть не только заграждение у пропасти, но и скалы. И даже стену домика-малютки, а ведь Алекс стоял всего лишь в метре от нее!

Испугавшись, что она исчезнет окончательно (все здесь живет по каким-то своим, неведомым Алексу законам), юноша вытянул руки и шагнул вперед: все в порядке, стена на месте. Плотно прижавшись к ней всем телом, он двинулся влево и обогнул угол. Теперь нужно добраться до крыльца, много времени это не займет, всего-то несколько секунд. Эти осторожные передвижения в эпицентре снежной бури вызвали в Алексе не самые приятные чувства. Совсем недавно он точно так же, держась за стену, пытался выбраться из ванной, где висело тело Джан-Франко. Но ошибся с направлением и едва не угодил в объятия мертвого бармена. Ошибиться с направлением здесь — верный путь к гибели. Он должен быть предельно внимательным и рассчитывать каждый свой шаг. О том, чтобы рассчитать время, речи не идет, время здесь существует по каким-то своим законам, растягивается и сжимается так, как ему вздумается.

И все же время сжалилось над несчастным Алексом: он добрался до крыльца меньше чем за минуту. И толкнул дверь.

Его встретила кромешная тьма. Кромешная, если не считать едва заметного бледного прямоугольника.

Окно.

В окно бились огромные снежные бабочки, и короткое «уб-уу-мм», которое они при этом издавали, было единственным звуком, наполнявшим мертвое пространство.

Никаких военных здесь нет.

Здесь вообще никого нет. Никого живого.

Нужно немного подождать, пока глаза привыкнут к темноте, тогда и проступят детали интерьера. А можно и не ждать! Алекс неожиданно вспомнил о зажигалке, которую нашел в пачке сигарет «BENSON&HEDGES». Зажигалка уже пару раз выручала его, должна помочь и теперь. Похлопав себя по карманам, он выудил пачку, оказавшуюся неожиданно легкой: мало того что зажигалки в ней не обнаружилось, так еще и количество сигарет уменьшилось ровно вдвое. Их было шесть (Алекс хорошо помнил это), а осталось три. Куда подевались остальные? И куда запропал винтажный патрон с кресалом и фитилем?

Наверное, после неудачной попытки сжечь брезентовый ремень он просто опустил зажигалку в карман, а не сунул ее обратно, в пасть Бенсону и Хеджесу…

Так и есть!

Но счастливо найденная в недрах полушубка зажигалка оказалась совершенно бесполезной: бензин в ней кончился. О чем и сообщил сноп бесполезных ярких искр. Их было недостаточно, чтобы увидеть всю картину целиком, но кое-что Алекс все же увидел. Стол с двумя компьютерными мониторами, кресло, еще один стол — пониже первого. Маленький стол был завален какими-то бумагами, там же стояло кое-что из офисной техники.

Наверное, это и есть та самая легендарная частная метеостанция Лео, о которой знают все в К. , вот Алекс добрался и до нее. Почти сразу в его сознании мелькнула какая-то неприятная, настораживающая мысль. Но ухватиться за нее молодой человек не успел, слишком уж юркой она оказалась. Выскользнула ящерицей из черепа и скатилась по спине, оставляя после себя холодок. Через секунду в дальнем углу послышался шорох — о, если бы человеческие мысли и впрямь были ящерицами! Или какими-нибудь другими — мелкими и безобидными — животными; может быть, тогда Алекс не испугался бы так сильно. В другое время он не придал бы значения этому шороху, но сейчас его чувства были обострены до предела, а нервы натянуты, как струны. Не выдержав, Алекс заорал:

— Кто здесь?!

Уб-уу-мм! — шваркнулась в окно очередная порция снега.

— Кто здесь?!

Он задавал этот вопрос окружающей темноте не единожды, и всякий раз его отчаянное «кто здесь?!» повисало в пространстве. Растворялось, ничего не оставляя после себя. В этой попытке диалога с тьмой он всегда будет в проигрыше, но что, если…

постановка вопроса неверна изначально?

Не стоило ли представиться темноте, прежде чем вызывать ее на откровенность?

— Меня зовут Алекс, — медленно проговорил несостоявшийся муж, несостоявшийся зять, несостоявшийся друг самого лучшего метеоролога на свете. — Я пришел из «Левиафана». Я ищу тех, кто был там. И… мне нужна помощь.

На секунду Алексу показалось, что темнота внимательно слушает его, склонив голову и взвешивая — отозваться или нет?

— Дом накрыло лавиной. А до этого там… там произошло убийство. Я получил сообщение от хозяина дома. Поэтому я здесь.

— Алекс, — прошелестела темнота. — Алекс.

Голос почти ничем не отличался от шороха, он был таким бесплотным, что определить, кому принадлежит — мужчине или женщине — не представлялось возможным. При желании его можно было принять за снежную бабочку- уб-уу-мм, просочившуюся сквозь щель. За потрескивание пластинки, с которой на Алекса пролилась горестная история мисс Отис. Но ему не хотелось думать ни о мисс Отис, ни о бабочках.