Виктория Платова - В плену Левиафана

Конечно, он не должен был так разговаривать с сестрой — напуганной, едва ли не сломленной, но удержаться Алекс не может. Где-то внутри зреет раздражение: Кьяра стала многословней (разве не об этом он страстно мечтал?), но в ее репликах гораздо меньше смысла, чем в прежних «да» и «нет». Она никак не отреагировала на замечание о метеостанции и пропустила мимо ушей известие о радиограмме, посланной Лео.

Как будто метеоролога, с которым ее связывало нечто большее, чем просто знакомство, не существует.

— И все-таки я его потрачу, время.

Алекс осторожно попытался освободиться от пальцев Кьяры, все еще сжимающих его запястье, — не тут-то было! Она еще сильнее вцепилась в брата, вот уже и его вторая рука оказалась в кольце, и захочешь — не вырвешься.

— Что происходит, сестренка?

— Ничего, — после секундного молчания медленно произнесла Кьяра.

— Ты как будто не хочешь отпускать меня.

— Ради твоего же блага, поверь.

— Не думаю, что сидеть в темноте, ничего не предпринимая, — благо.

Кьяра всего лишь женщина, никогда (насколько известно Алексу) не отягощавшая себя посещением фитнес-центров. Силовыми единоборствами она не занималась, армрестлингом — тоже. Откуда же взялась такая мощь в ее хрупких руках? Алекс словно прикован к сестре наручниками, холодная сталь обжигает.

Или это ее так и не согревшиеся пальцы обжигают?

— Хорошо, — сдался наконец Алекс. — Обещаю тебе ничего не делать… в ближайшие десять минут. Но ты должна мне объяснить, что случилось с тобой. Что случилось со всеми вами…

— Разве ты не знаешь? Все умерли.

Кьяра снова выпустила на свободу свое насекомое «ха-ха-ха», и Алекс вздрогнул. Древоточцы и впрямь никуда не делись, они не оставили попыток превратить дерево-Алекса в труху: так и ползают вдоль позвоночника в поисках лазейки.

— Не пугай меня, Кьяра. Мы с тобой живы.

— Ну да, ну да.

— И тот парень, который обитает в «Левиафане». Брат Лео.

Боль в запястьях стала невыносимой. На что так отреагировали пальцы Кьяры? На Лео или на его брата Себастьяна? Но Себастьян безобиднее камня, лежащего в стороне от дороги, безобиднее стрекозы, что застыла над гладью пруда. Все дело в Лео, ведь Кьяра относилась к нему с теплотой и, возможно, даже любила его.

— Я видел Джан-Франко. И собаку. — Алекс постарался говорить спокойно, чтобы лишний раз не пугать сестру. — Им уже ничем не поможешь. Ты ведь их имела в виду, да?

— «Все умерли» еще не означает, что все мертвы.

— Черт, Кьяра! — с трудом давшееся спокойствие в долю секунды изменило Алексу. — Прекрати говорить загадками! Просто объясни мне, что произошло. Что бы ты ни сказала… Какой бы ни была правда… Я — на твоей стороне. Вместе мы найдем выход, обещаю.

— Отсюда нет выхода. Ты еще не понял?

— Глупости. Если ты перестанешь за меня цепляться, я решу проблему в пять минут. Найду рацию, свяжусь со спасателями. И мы просто дождемся их. Вот и все. Может быть, они уже где-то поблизости. Я видел двоих. Не Джан-Франко и пса… Военных. А ты?

— Я?

— Ты их видела? Они вошли сюда. Двое парней в хаки.

— Двое парней?

— Да. Наверное, ты появилась здесь позже, вы просто разминулись…

— Если ты видел их, почему не окликнул?

Алекс наскоро попытался восстановить в памяти тропинку, по которой шел… некоторое время назад. Да, «некоторое время» — удобный термин, гораздо более удобный, чем пафосная Кьярина вечность. Итак, тропинка. Скалы — справа от него, ущелье — слева, куртки хаки — чуть впереди. Увидев парней в униформе, он обрадовался и даже крикнул им «Эге-гей, ребята!», так что напрасно Кьяра посчитала, что контакта между ним и военными не было. Один из них обернулся и приветственно взмахнул рукой, Алекс хорошо помнит эту поднятую руку.

Но совсем не помнит лица.

И не помнит, что произошло потом, когда те двое скрылись в сторожке. Была ли там Кьяра? Если нет, ей все равно пришлось бы пройти мимо брата, другого пути не существует. Разница лишь в направлении движения: туда (Кьяра) — обратно (бравые вояки). Но странным образом Алекс оказался невидимым для всех. Вот черт, странностей здесь хватает, они наслаиваются одна на другую, так что пора бы перестать удивляться.

— Я… позвал их, Кьяра.

— И? Получил ответ?

— Если поднятую руку можно считать ответом…

— Значит, тебе помахали?

— Да.

— А потом?

— Ну… Кажется, я поскользнулся на тропе. Упал и потерял сознание. А когда пришел в себя, никого рядом не оказалось. Кроме дурацкой сторожки. Мне оставалось только войти сюда. Остальное ты знаешь.

— Упал и потерял сознание, — эхом отозвалась Кьяра. — И эти двое парней… с которыми ты вступил в визуальный контакт и которых посчитал спасателями… не пришли тебе на помощь?

— Честно говоря, это показалось мне странным.

— Могу тебя успокоить. Здесь никто никому не приходит на помощь. Здесь, в «Левиафане» и окрестностях.

— Наверное, ты успела изучить это место лучше, чем я.

— Может быть. Но и ты знаешь о нем достаточно. Покопайся в памяти, братец.

Это всего лишь слова, а не руководство к действию. Тем не менее Алекс зажмуривается. И с удивлением обнаруживает, что темнота не стала гуще, а сквозь плотно сомкнутые веки все так же просвечивает луна бледного Кьяриного лица. Что значит «покопайся в памяти»? Кьяра предлагает ему снова спуститься вниз, по металлическим скобам? Туда, где остались мандариновые корки, ложные нарциссы, сама Кьяра и Лео, целующий ее в шею? Туда, где остались сны Себастьяна и свободно гуляющая по ним кошка Даджи? И поезд на Каттолику, как он мог забыть о поезде на Каттолику? И туман, и боль в плече… Впрочем, эта боль никуда не исчезала, она затихала на время, но исправно возвращалась. Вот и сейчас Алекс чувствует, что плечо вновь его беспокоит. А потом возникает новый очаг беспокойства — в районе шеи.

Ощущение такое, что чьи-то холодные пальцы сомкнулись на кадыке и поддавливают его. Это точно не Кьяра, все еще не отпускающая запястья брата, ведь у Кьяры всего лишь две руки. Нужны еще как минимум две, секунда-другая — и Алекс начнет задыхаться! Ужас парализует его, луна медленно приближается и перестает быть бледным пятном. На ней отчетливо проступает лицо.

Это не Кьярино лицо, но определенно женское.

И чем резче становятся его черты, тем сильнее становится боль. Невидимые руки сменяет такое же невидимое лезвие ножа, стоит ему скользнуть по коже, и из несчастного Алексова горла хлынет кровь. А затем голова и вовсе отделится от тела.

— Виктория!..

Кажется, Алекс произнес это имя вслух, и это спасло его от неминуемой гибели. Он снова может дышать, снова может смотреть на Кьяру — единственную луну в этом странном сумрачном мироздании.

— Вот видишь, — в голосе Кьяры послышалось удовлетворение. — Вот ты и вспомнил…