Алексей Макеев - Господин Икс

Ах вон оно что! Женщина приняла меня за банального вымогателя, который раздобыл на нее компромат и теперь пришел требовать денег. Черт бы побрал этих богатеньких! Привыкли все на свой аршин мерить и все вопросы решать с помощью денег.

— А вы знаете, мадам, — промолвил я насмешливо, — Игорь Гладышев не продается!

— Да что вы говорите?! — иронично произнесла хозяйка дома. — Я, наверное, удивлю вас тем, что открою страшную тайну: в этом мире все имеет свою цену, в том числе и запись с видеорегистратора. Еще раз вас спрашиваю: сколько вы хотите за свой товар? Три, четыре, пять тысяч долларов? Это наверняка больше, чем заплатит вам Ялышева за результаты вашего расследования.

Она смотрела на меня с превосходством человека, уверенного в том, что столь низменное, жалкое и алчное существо, как Игорь Гладышев, не устоит перед презренным металлом и продаст душу дьяволу. Я вложил в свои слова весь имеющийся у меня в запасе яд и проговорил:

— Я тоже хочу вам открыть страшную тайну, Анна Николаевна: кроме подлецов в этом мире еще встречаются порядочные люди, для которых деньги не главное в жизни.

— И что же для них главное? Те блага, которые они могут купить на эти деньги?

Хозяйка дома хоть и продолжала говорить с иронией, презрения в ее тоне поубавилось. Неужели зауважала? Вряд ли. Наверняка решила, что я на мелочи не размениваюсь и запрошу за свой товар больше, потому и не до выражения презрения, прикидывает, во сколько же я ей обойдусь. Я вольготно откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и, сцепив руки в замок, охватил ими колено.

— Вы, видимо, не слышали о таких понятиях, как честь, совесть, сострадание, альтруизм…

— Все это пустые высокие слова, — хмыкнула Налётова, затем прихлопнула ладонью по столу и строго произнесла: — Ладно, хватит демагогии, говорите, какого черта вам нужно?

— Вот это деловой разговор! — ощерился я, чувствуя, что инициатива в беседе переходит в мои руки. Подавшись вперед, самодовольно сказал: — Хочу услышать ваше признание.

Хозяйка дома открыто и прямо посмотрела мне в глаза.

— Если вы думаете, что это я убила адвоката, то вы глубоко ошибаетесь, — произнесла она спокойно.

Все же сильная женщина Налётова, она ни при каких обстоятельствах не теряла хладнокровия, чем невольно вызывала к себе уважение. Конечно же, я не был уверен на сто процентов в том, что Анна Николаевна убила Крутькова, иначе пошел бы в полицию, а не приехал к ней выяснить, зачем она возвращалась в дом адвоката. Сдать полиции я ее всегда успею, нужно сначала расколоть дамочку, и если убийца она, то заявить об этом во всеуслышание. А то поторопишься, объявишь невиновного человека преступником, а он окажется чист перед законом, тогда выставишь себя на посмешище, а то и грех на душу возьмешь, если напраслину возведешь на невиновного.

— Тогда скажите мне, что вы делали в 00.30 в доме у адвоката? — отбросив экивоки, спросил я сухо, по-деловому.

Дамочка покусала губу, посмотрела на свои руки, лежащие на столе, потом на меня, потом опять на руки, снова на меня и, наконец, промолвила:

— Вам действительно это необходимо знать?

Я не удержался от сарказма:

— Вы не настолько приятный собеседник, чтобы я завел с вами разговор из праздного любопытства.

Хозяйка дома внимательно посмотрела на меня, словно размышляя, можно ли мне доверить некую тайну, очевидно, решила, что можно, и — о боже! — смущаясь, заговорила:

— Вы понимаете, я… мы… — глаза ее вдруг стали перепрыгивать с предмета на предмет, наконец она выпалила: — В общем, у нас с Валерием Васильевичем были интимные отношения…

Вот это да! Я во все глаза пялился на собеседницу — такая серьезная, высокомерная дама, жена, мать и вдруг бросает вызов обществу, заводит шашни на стороне! Да, все же не перевелись еще Анны Каренины на земле русской. Мне как-то самому стало неловко за Налётову.

— Кхм, — кашлянул я в кулак и уточнил: — Вы хотите сказать, что вы были любовниками?

Хозяйка дома взяла себя в руки и вновь прямо посмотрела мне в глаза:

— Если вам удобно называть нас так, то да.

Хотелось мне поприкалываться над Налётовой, пожурить ее за внебрачную связь, чтобы сбить спесь, но я удержался от подобного соблазна: она дамочка с характером, начнешь подшучивать, пошлет еще подальше, и я не узнаю нужную мне информацию.

— Я называю вещи своими именами, — отрезал я. — И жду объяснения вашего появления в доме адвоката после того, как все гости и вы вместе с ними покинули квартиру Крутькова.

— Хорошо, я расскажу вам все без утайки, — наконец-то перестала тянуть резину Налётова и, стараясь сохранить достоинство, что давалось ей непросто, ибо, вследствие своего признания, перешла из разряда порядочных женщин в падшие, а это всегда заставляет как бы оправдываться за свою безнравственность перед окружающими.

— Наши отношения с Валерой продолжались около двух лет. Все было хорошо, и вдруг на своем дне рождения он сделал предложение этой странной девице Ангелине. Я, конечно же, была в шоке. Поговорить с Валерой мне не удалось, я еле-еле высидела вечер у Крутькова, а когда он наконец-то закончился, вместе со всеми покинула его дом. Машину вела я, потому что мой супруг немного выпил. Во мне бушевало негодование, и когда мой муж спросил у меня что-то, я ответила грубостью. Между нами вспыхнула ссора, Олег попросил остановить машину, и как только я притормозила, вышел из автомобиля, хлопнув дверцей. Он, как выяснилось позже, уехал на такси в ночной клуб. Я же развернулась и вновь отправилась к Крутькову. Мне хотелось выяснить отношения, но лучше бы я к нему не ездила! — воскликнула Налётова и несильно ударила кулаком одной руки в раскрытую ладонь другой. — В общем, у меня был ключ от квартиры Валеры. Время действительно было 00.30, когда я поднялась на площадку его этажа и позвонила. Никто не откликнулся, и тогда я открыла дверь своим ключом. Я его не убивала! — наконец-то Налётова проявила человечность, в ее голосе послышались хоть и отдаленно, но все же напоминавшие задушевные нотки, а глаза блеснули от появившейся в них влаги. А может быть, она просто повернула голову так, что в ее глазах отразился свет яркой люстры. — Когда я пришла, Валера был уже мертв. Он лежал в комнате, той самой, где мы сидели за столом. Лежал Валера на полу, из сердца торчал кухонный нож. Я развернулась, сразу же вышла из квартиры, а затем, покинув подъезд, отправилась на своей машине домой. Вот и всё, — закончила свой рассказ Анна Николаевна и застыла подобно статуе, выражающей скорбь.

Я был разочарован: вместо признания услышал слова оправдания, которые, если являются правдой, переводят Налётову из числа подозреваемых в убийстве в свидетели. Черт возьми, неужели невезуха, у меня снова нет убийцы, дело не закончено, и мне вновь придется продолжать расследование? Я вздохнул.