Александр Звягинцев - До встречи в Лондоне. Эта женщина будет моей (сборник)

– Это не тебе решать, Виталий, – сурово выговорил Ледников. – Это должна решить она сама. Девочка, у которой убили семью, а ее саму превратили в убийцу. Неужели ты хочешь, чтобы она по-прежнему служила Зондеру? Человеку, который убил ее мать, отца, брата и саму ее сделал убийцей? Который убьет ее не задумываясь, если понадобится.

– Я увезу ее, она все забудет, – с болью пробормотал Карагодин. – Я давно хотел уехать с ней куда-нибудь. В Австралию, Новую Зеландию, чтобы она все забыла там! Все! Навсегда.

Ледников смотрел на него с грустью. Его, конечно, жалко. Вляпался в дикую историю, из которой нет никакого выхода. Утешает себя какими-то дурацкими выдумками про Австралию. А эта несчастная девочка… Она вряд ли выберется из этой переделки живой. Время платить за свои и чужие грехи накатывало на нее и Карагодина неумолимо. Ледников прекрасно понимал это, но все равно продолжал давить на Карагодина. А что ему еще оставалось делать? Надо было заставить его сдать Зондера.

– А ты? Тоже все забудешь? И сможешь с этим жить? Зная, что Зондер где-то рядом и в любой момент придет за ней?

– Я попробую, – с беспомощной упрямостью ребенка сказал Карагодин. – Я должен попробовать.

– Что ты попробуешь? – грубо спросил Ледников. – Ты уже напробовался.

– Я вас понимаю, Валентин Константинович, – поднял на него глаза Карагодин. – Но и вы постарайтесь меня понять. Если я сейчас сдам Зондера, то, когда полиция явится за ним, Каридад будет его защищать. Это она умеет. И они убьют ее, потому что она будет защищать его. Понимаете? Я должен объяснить ей все. И когда она будет в безопасности, я сдам Зондера.

Он помолчал и твердо сказал:

– Только так. Не раньше.

– Смотри, Виталий. Смотри, не ошибись.

Ледников сказал это очень внушительно, а про себя подумал, что больше он пока ничего сделать не может.

– Французы говорят: la ou Dieu veut il pleut. Дождь идет там, где хочет Бог. Если он хочет, у нас получится. А если нет…

– Что с вами, Клер?

– Нет, ничего, патрон.

– Но я же вижу. Погодите, я сейчас догадаюсь. Вас расстроила эта история с мсье Ледниковым. Вы не можете простить ему, что он оказался на дурацком шаре вместе с мадам Николь.

– Да, патрон. Я не понимаю, зачем он это сделал!

– В России говорят: любовь зла – полюбишь и козла. В данном случае, видимо, козу.

– Посмотрите, что пишут газеты. Бедный господин президент! Его уже обвиняют в том, что это сделал он из ревности. Что эта история очень похожа на гибель принцессы Дианы!

– Ну, Клер, вы же знаете, что у журналистов язык без костей, а мозг без руля и ветрил. Их профессия – сенсация. Они должны удивлять.

– Все это очень плохо для Франции. Есть престиж страны! – сурово воскликнула Клер. – И от мсье Ледникова я такого не ожидала. Зачем ему эта женщина, про любовников которой всем известно?

– Вот он придет, мы его и спросим. Хотя… Помните, вы говорили мне, что он умеет понимать женщин? И считали это его большим достоинством. Видимо, ему удалось понять мадам Николь.

– Он должен был отдавать себе отчет, что она пока еще жена нашего президента, – непреклонно блеснула глазами Клер.

– Видимо, отчета он и не отдавал. Мы, русские, не любим отчитываться перед кем-либо… Даже перед собой. Нас ведет по жизни рок!

– Это не оправдание.

– Ну, не будьте так строги, Клер! Кстати, завести в Париже роман с интересной женщиной – это так по-французски!

– Она – жена нашего президента. И у нее есть обязанности. Она должна это осознавать.

– А как же ненаглядная принцесса Диана? – подмигнул Иноземцев.

– Я ее тоже осуждала, – отрубила Клер. – Она должна была вести себя, как член королевской семьи, а не как женщина без обязанностей.

– Ну, у нее были свои представления об обязанностях…

– Это ничего не меняет. Если ты согласилась войти в королевскую семью, ты должна исполнять свои обязанности. Это же относится и к мадам Николь.

Иноземцев понял, что совладать с впавшей в патриотический раж Клер ему не удастся.

Она была ожившим персонажем классической французской драмы ХVII века, где основной конфликт – это непримиримая борьба между долгом и личным чувством. А герой – тот, кто подчинил личное общественному, пожертвовал счастьем и любовью. Для него превыше всего долг гражданина, служение интересам родины, государства. А высший критерий – разум, а не чувства, сколь испепеляющими они бы ни были.

Против классики, да еще столь хорошо сохранившейся, не попрешь, и Иноземцев благоразумно ретировался в кабинет.

Просмотрев свежую информацию, он погрузился в размышления. Газеты, телевидение, интернет-сайты были переполнены всевозможными догадками, объяснениями, версиями, мнениями. В них можно было просто утонуть, потому как они зачастую противоречили или опровергали друг друга. Во всем этом бушующем море информации, тем не менее, Иноземцев быстро вычислил главные составляющие процесса.

Если отвлечься от бессмысленной фактуры и мелочей, типа во что была одета Николь во время катастрофы и сколько классов кончил несчастный Венсан, то можно было выделить в бурном потоке слов и обрывков мыслей три основных объяснения случившегося.

Первое – за взрывом стоит Елисейский дворец, который решил вопрос с сорвавшейся с катушек женой президента, взяв за образец инцидент с принцессой Дианой. Уж слишком многое тут сходилось даже в деталях – неблагополучие в семье, нежелание соблюдать правила этикета, поведение, компрометирующее президента, любовник… Самоубийство Баттистона – жест раскаяния, потому что именно он, сотрудник администрации президента, заманил Николь на праздник и именно он готовил злополучный полет. Его принудили к этому, он не смог отказаться, потому что на кону стояла его карьера.

Второе – все-таки произошел несчастный случай, в котором никто не виноват. Венсан был слишком молод, неопытен, мог сам спровоцировать взрыв. Или в корзине мог оказаться неисправный запасной баллон. А Баттистон кончил жизнь самоубийством, потому как чувствовал себя виноватым в случившемся. Ведь Николь была его покровительницей…

Третье – покушение связано не с мадам, а с русским, у которого с ней был роман. Этот русский с сомнительным прошлым – работал в прокуратуре, а это все равно что в КГБ – мог участвовать в разборках русской мафии, обосновавшейся в Париже. Страшное убийство Клифта, потрясшее Париж, работает именно на эту версию. Эти русские бандиты и нувориши ведут себя в Париже, как хотят и считают, что им все позволено.

Версия о Ледникове, связанном с мафиозными разборками, вызвала у Иноземцева только брезгливую усмешку. Глупее ничего нельзя было представить.