Михаил Соколов - Чудовище

- Иными счовами, - ухмыльнулся я, - не лезь в вопросы, которые не понимаешь.

- А вот Иван мне сегодня одну дельную мысль сказал. Ванька! - вдруг тихим голосом, взвинченным от клокочущего раздражения, вмешался Дмитрий. Сказать?

- Ничего я такого важного не говорил. Я высказал мысль, что воля отдельного человека решает все. И если воля достаточно сильна, то, даже, если действие противоречит менталитету общества, в конце концов побеждает этот отдельный сильный человек.

- Иными словами, если наш новый начальник безопасности решит силой заставить слушать себя и свои вопросы, он сразу становится более умным и более понимающим обстановку, чем все мы, - решительно и злобно пояснил Дмитрий.

Мне уже становилось интересно. Я подцепил последний кусок осетра с тарелки, привычно уже протянул бокал за спину, куда немедленно кто-то налил сухого белого вина и, откинувшись на спинку стула, приготовился слушать.

- Не только в области бизнесса, - так же злобно, но ещё более громко продолжил Дмитрий. - Здесь и так все ясно. Ясно после того, как небольшая группа людей, к которым принадлежим между прочим и мы, победила, выдоила и обескровила мировую державу. Я имею ввиду Россию, конечно. Здесь сила воли безусловно приоритетна.

- Может хватит? - попытался прервать его Курагин.

Но Дмитрия, судя по всему, остановить уже было нельзя. Сидящие за столом спокойно продолжали трапезу. Лакеи, застыв у стен, не пропускали ни слова. Я поймал напряженный взгляд Семена Макариевича, мажордома нашего, тут же просигналившего мне движением бровей: внимание, мол!

- Нет, не хватит! - крикнул вдруг Дмитрий. - Воля может творить всё. Можно заставить умирать по несколько миллионов человек, не платя зарплаты и пенсии. И оставаться с чистой совестью? Можно. Если захотеть, можно уничтожить все население Земли, оставить только один, ну два, отсилы, народа. И совесть не будет мучить, потому что воля, желание выше всего. Я прав, потому что я хочу!

- Дмитрий! - крикнул Курагин, но куда там, сынок закусил удила.

- Если один человек, старик, объявит себя молодым, то его воля, конечно же, позволит ему иметь молодых жен, даже если придется отнять их у родственников.

- Заткнись, ублюдок! - крикнул вконец выведенный из себя Курагин, и Дмитрий, сказавший, видно все, что хотел сказать, внезапно смолк.

- Дмитрий хочет публично выяснить интересный, но на мой взгляд неразрешимый вопрос, - вежливо улыбаясь стал пояснять Иван. - Вопрос в том, существует ли предел победительной воли? Никто ведь у нас не верит в такую чушь, как Бог, религия. Значит, с этой стороны возмездие не ожидается. Твой сын, папа, и мой брат был всем доволен и не думал ни о каких геноцидах русского народа, пока чужая воля, против которой он бессилен, не захотела отобрать у него его кровное.

- А хоть бы и так, Ванька! Тебе то что? Тоже клеишься, да? Я вижу, я все вижу!

- Зачем мне клеиться? Мне нужно только моё, - тихо и убежденно проговорил Иван.

- Михаил Семенович! Уже поздно. Если я не нужен, то я хотел бы вас покинуть, - проговорил, вдруг, Григорий Аркадьевич.

- Да, конечно. Завтра с утра встретимся в Москве. Или созвонимся. Может останешься, кофе выпьем?

Тут зашевелились все черные жуки и стали прощаться. Нам, домочадцам, некуда было торопиться. Мы остались за столом, конечно. Курагин пошел проводить гостей. Отсутствовал недолго Я с аппетитом накинулся на котлеты из семги, жалея, что желудок не резиновый. Катенька тревожно шарила по сторонам глазками, но мне неизменно улыбалась. Улыбался и Иван. Но тихо и самому себе. Это заметил Дмитрий, в упор не видящицй меня. Бросил вилку на тарелку, чуть не разбил.

- Ну чего, чего лыбишься? Думаешь, подставил? Думаешь, теперь в любимчики выбьешься? Да не нужно это мне было никогда. Захочу, завтра же уеду.

- Молчать! - закричал показавшийся в дверях Курагин Он услышал последние слова сына. - Ты уедешь, когда я позволю. Свободы воли ему захотелось. А раньше времени не лезь, не лезь!

Я впервые за эти сутки видел его вышедшим из себя. Он побагровел.

- Ты почему один ужинать явился? Ты почему Ирину оставил? Так я тебе и поверю, что она плохо себя чувствует. Если и плохо, то из-за тебя. Если других способов не знаешь, чтобы удержать жену возле себя, то какой ты муж?! Амеба! - выкрикнул он с презрением. - Надо же, сыновей породил! Один слабак, женский подкаблучник, другой - мелкий интриган.

- А ты какой отец?! - закричал Дмитрий.

Катенька уже, сама не замечая, держалась за мою руку. Впрочем, уходить не собиралась. Я тоже. Лакеи с Семеном Макариевичем застыли у стен; как бы то ни было, им уходить тоже нельзя. Даже чавканье прекратилось В какой-то момент раздалось было оттуда, со стороны Курагинсского стула, тяжелое гулкое рычание, - словно камни перекатывались, - но смолкло; тяжело поднявшись, пегий дог тенью проплыл к выходу. Не вытерпел свары, ухмыльнулся я про себя.

- Какой ты отец, если жену у родного сына хочешь отобрать?! - весь в гневе дрожал Дмитрий. - Она меня любит, она мне верна! Она плачет, когда рассказывает, как ты ей предлагаешь меня бросить!

- Дмитрий! - закричал вдруг Курагин таким голосом, что я, так или иначе, уловил, что помогло ему стать миллиардером. - Дмитрий! Ты у меня дождешься! Я тебя!..

- Что? Что? - завопил и Дмитрий.

Иван между тем тихонько улыбался своей тарелке. Катенька завороженно смотрела на дядю и двоюродного брата. Николай, забыв вилку в огромном кулаке, гнул её пальцами, словно пластилиновую. Конечно, серебро - не нержавейка, но тоже металл. Сильный мужик.

Однако, пора было мне вмешаться. Не потому, что сочувствовал кому-нибудь. Нет. Но, как-никак, я отвечаю за безопасность всех живущих здесь. Правда, до сих пор без договора. Должность моя все ещё оставалась на словах.

- Михаил Семенович! Вы хотели после ужина представить мне моих подчиненных. Не мешает и договор подписать. А то, согласитесь, я вроде бы на правах гостя здесь живу.

Курагин, Дмитрий, Иван, Николай, Катенька, даже лакеи, забывшие о том, что им и смотреть то нельзя - все уставились на меня. Я наслаждался паузой и с ухмылкой обвел зрителей глазами.

- Согласитесь, это даже как-то странно, - с веселым недоумением сказал я.

Мое заявление (вернее смысл его) с трудом пробилось сквозь дикую ярость двух родственных хищников. Шерсть - я словно бы видел! - медленно опадала на их загривках. Дмитрий почувствовал, что кажется, перегнул палку. Курагин тоже ощутил неуместность своих эмоций. В общем, я разрядил обстановку. Чего и добивался.

- Вы поужинали? - глухо спросил меня Курагин.

- И очень плотно, - подтвердил я. - Осетр был великолепен. А что говорить об уже!..

- Тогда пройдемте ко мне в кабинет.

- Охотно, - продолжая свой легкий треп, я уже поднимался из стола