Михаил Соколов - Чудовище

ГЛАВА 19

НЕ ВЫДЕРЖАЛ И СДОХ

Поднялись все, но к нам присоединился только Николай. В кабинете Курагин кивком усадив меня, продолжил нервно ходить. Николай незаметно сел в сторонке. Курагин нажал кнопку селектора. Вошел Андрей.

- Кофе и бутылку конька.

Андрей кивнул и проговорил:

- Вы просили напомнить подписать бумаги. Референт ждет у меня.

Курагин кивнул. Адрей вышел и сразу вошел обратно, неся поднос с тремя дымящимися паром чашками кофе, бутылкой конька и тремя рюмками. Такое было ощущение, что кофе разлито только что; отлично здесь вымуштрован личный состав. Андрей на ходу ловко поставил на стол к Курагину чашку, бутылку конька и рюмку. Остальное - нам: кофе и пустую рюмку мне, кофе и пустую рюмку - Николаю. Застыл в ожидании.

Его неспешное скольжение приковывало взгляд, а теперь, когда он застыл, вдруг обнаружился у дверей и референт.

Референт был постарше Курагина, полный, в костюме и при галстуке. И однако, что-то... да нет, просто старый покрой приличного, в общем-то костюма, а главное - испуганная бледность, желание выглядеть уверенно и достойно - все выдавало священный трепет старого чиновника перед высоким выше некуда! - начальством, случайно приблизившим...

- Ну что вы там торчите! - рявкнул Курагин и злобно отвернулся. Давайте, где подписать?

У референта от ужаса и исполнительности чуть не подкосились ноги, но, дрогнув, как-то вынесли к столу. Раскрыв принесенную папку, он подавал лист... неприятно, с мелким треском дрожащий. Курагин смотрел на этот лист и узнаваемая злоба холодно плескалась в его глазах.

Я подумал, что могу руку дать на отсечение, что Курагни ещё до конца процедуры подписывания не выдержит лицезрения страха подобного рода: неприятно, мерзко, стыдно за такого вот пугливого , а чаще всего сам не понимаешь, почему хочется убрать такого с глаз долой: кто же любит больных и убогих.

Я глотнул кофе и, достав сигарету, закурил. Николай без выражения посмотрел на дым, выдыхаемый мною. У меня же было такое ощущение, что мне позволительно вести себя легко, свободно, раскованно.

Я хорошо поел (осетрина была выше всяких похвал), кофе был замечательный, и удовольствие от сигареты, и чужое огорчение тех, кто распущенностью собственных желаний доставляет себе и ближним волнение...

Я с удовольствием ждал продолжение спектакля... тут же продолжившегося.

Курагин поставил последнюю подпись. Референт поспешил забрать листок и опрокинул чашку кофе на только что подписанную бумажку.

Я подобрался.

- Господин Курагин! - дребезжащий тенорок референта.

- Черт побери!

- Господин Курагин!

- Черт!.. Николай! Быстро!

Николай громадой навис над референтом.

- Пятьдесят!.. Нет, сто розг!

Андрей громко зашептал на ухо Курагину:

- Это же... в списке крепостных... укомплектованы... не числиться.

- Так внесите! За что я тебе плачу, обормот!

- Выполнять! - рявкнул Курагин Николаю и отвернулся.

Чиновник - полный старый мальчик, стоял обмерев, потому что ещё не понял, что произошло. Что-то неправильное, это точно, но что? Ведь каких трудов, каких унижений стоило найти место!.. Это притом, что и молодые не всегда, а тут, по сокращению, пенсионный возраст... Жена, дети, внуки... Внучка учится во Франции. Скоро подрастет и внучек, Андрюша, дети не потянут учебу второго... Андрюша хочет в Америку... Деньги, деньги, деньги...

Николай легко тащил за ворот пиджака, почти приподнял; ноги старого мальчика как-то передвигались по полу - одна, вторая, одна, вторая...

- А ведь хуже всего, что Дмитрий неправ, - сквозь зубы цедил слова Курагин. - Религия? Да, чушь! Нет Бога. Вернее, может что-то там и есть, но оно, это что-то, не вмешивается в область воли, действия и ощущения человека, когда он сталкивается с результатом действий. Вы меня понимаете?

Я неопределенно помахал в воздухе рукой с сигаретой, давая ему возможнсть самому ответить на свой вопрос. Я особенно и понимать не хотел, честно говоря. Очень уж меня поразил эпизод с чиновником только что.

- На самом деле все просто, - зло усмехнулся Курагин. - Вот вы вчера убили двух человек, сегодня - ещё одного. Вас что, мучает совесть? Да не поверю. Вот у вас лицо какое сытое и довольное жизнью. Да и кто вам эти ... покойники?

Я вынужден был с ним согласиться в глубине души, хотя и не понимал, к чему он клонит.

- И количество тут не при чём. Если бы вам пришлось убить сто тысяч, миллион таких вот ублюдков, вы бы тоже не испытывали угрызения совести.

Он прошелся по медвежьей шкуре, задумался. Взял бутылку и налил в два пузатых бокала: себе и мне. Один протянул мне.

- Вы сегодня спрашивали, зачем я затеял весь этот цирк с крепостными? Могу ответить: по двум причинам. Первая, может главная, приятно ощутить себя полноправным хозяином других людей. Согласных подчиняться. Достаточно было приказать выпороть наиболее рьяных... или вот, как этого с кофе, олуха, выпороли, так и дело пошло. Ни малейших недоразумений. Ты и ты, сегодня у вас свадьба. И что думаете, женятся. А вот ты и ты - сегодня развод. Розводятся. И детей делают. Новых крепостных. А вторая причина... он повернулся ко мне, прищурился, изучал. - А вторая, хотел убедиться, до каких глубин может добровольно пасть человек. Мои крепостные - это уже не люди. Ну, в том смысле, как мы это понимаем. Вот вы... Нет, всех тут перестреляете, но не позволите никому и никогда бить вас розгами. А мои крепостные согласны. И ведь не дебилы, какие-нибудь. Староста у меня кандидат исторических наук, диссертацию здесь о проблемах рабства написал. Я, кстати, потом приказал перевести и послал в Кембридж. Мой староста даже вызов получил на симпозиум. И ездил, и докладывал и диплом получил. Я его выпорол по приезду, чтобы не слишком гордился. Ничего, утерся.

- Ну разве можно этих людишек назвать людьми?! - злобно выкрикнул он. - Способности, звания, должности - все напускное. Внутри - дрянь, раб, вор, трус и хапуга. Почему я здесь, наверху, а они все ко мне приезжают? Не хотите Кузбас? Не хотите Никелевый комбинат? Может алмазы Якутии вместе с республикой Саха впридачу? И карман поджставляют, бездонный... Всех пороть!.. розгами!..

Он прошелся по кабинету, успокаивался.

- А знаете почему все так? Почему мы... россияне, превратились в такое? Потому что мы давно и крепко ненавидим друг друга. Вот раньше какая-никакая, была религия, общий, где-то, Бог. А сейчас? У одних мировой пролетариат, у других - мировой бизнес, а у третих мафиозный интернационал. Хорошо еще, что осталась у каждого семья, у некоторых - круг друзей. Нас создали для жизни в племени и лишь в в членах племени мы видим людей. Всех остальных без зазрения совести можно отправить на тот свет. Так и бывает, если не боишься ввозмездия от общества. Друзья и семья - вот племя современного человека. Если твой друг становится врагом - он уже не человек. И если член семьи становится врагом - он тоже не человек, изгой. Маленькое усилие - и его тоже, как и всех посторонних нелюдей можно убить без зазрения совести.