Михаил Соколов - Чудовище

- Кто провел? Кого вы имеете ввиду?

До него вдруг дошло, что он не один.

- Убирайся отсюда! Ты сейчас не нужен!

Я разозлился до темноты в глазах. Во рту у меня сразу возник неприятный привкус.

- Да пошел ты!.. Тоже мне, сверхчеловек! Ладно, если понадоблюсь, я у себя.

Конечно, кроме слов мне нечего ему было противопоставить. Так что я лихо допил коньяк, сунул в рот сигарету, прикурил и расхлябанно вышел. Но Курагин, как я увидел, оглянувшись у входа, не заметил всех этих лихих маневров: сидел в кресле, ломал руки, скрежетал зубами, вращал глазами никого и ничего не видел.

ГЛАВА 20

В ЗВЕРИНОЙ СТАЕ

ВЫЖИВАЕТ ТОЛЬКО ЗВЕРЬ

Я прикрыл дверь за собой и в задумчивости - сигарета в зубах, руки в карманах брюк, - покачивался на пятках. Оба охранника вопросительно поглядывали на меня. Слышали, конечно, шум нашего спокойного разговора.

Я медленно пошел бродить по дому, обдумывая и сам ужин, и разговор с Курагиным наедине. Здесь попахивало. И запах этот исходил от Курагина Михаила Семеновича.

Я не заметил, как очутился в оружейном зале. Пустые рыцари все так же подпирали стены. И всё так же у мечей застыли двое мальчишек, вновь быстро испарившихся при виде меня. Странно, откуда здесь дети? Я почувствовал раздражение; я здесь уже сутки, я подписал договор о найме на работу, я уже, казалось бы, нахожусь в гуще событий этого дома и семьи Курагиных, но так и не смог уцепиться в руль. Точнее говоря, не я руковожу событиями, а события руководят мной. Как же иначе, если даже я околачивающихся здесь пацанов не знаю!

Я подошел к окну. Белые шелковые шторы были приспущенны и синеющий вечерний воздух за окном уже не просачивался в зал. Здесь давно включили свет, а снаружи было ещё светло. Легко, словно жеребец, пробежал дог. Как же его зовут? подумал я и вновь отвлекся: ну что за семейка! что за нравы!

Сзади распахнулась дверь, кто-то громко ступая, сделал несколько шагов. Я оглянулся. Это был Дмитрий. Он увидел меня и быстро подошел.

- Где отец? - грубо спросил он.

Я смерил его взглядом и хотел уже отвернуться, но вдруг представил себя на его месте (отец хочет и считает своим правом отобрать жену у сына!), хотел было пожалеть, но не смог. Ухмыльнулся. Нет, на его месте даже мысленно мне себя трудно представить.

Моя усмешка взоравала недоноска:

- Что ты лыбишься?! Что ты лыбишься, холоп?!

Нашел слово. Он даже не смог меня разозлить.

- Пошел к черту, барин! - я все же отвернулся.

Он потоптался за моей спиной. Я услышал, как он повернулся, чтобы уйти. Будь на моем месте другой, он бы меня ударил. Все они одним миром мазаны.

Я повернул голову. Он шел к дверям.

- Подожди! - окликнул я его. - Я только что оставил его в кабинете.

Дмитрий повернулся.

- Я заходил, его нет. Ушел только что.

- Зачем он тебе? - спросил я, не подумав, что уж мне то, постороннему, чего выяснять? Я подумал вдруг, что если он искренне привязан к своей Ирине, то положение его незавидное. Не то, чтобы я его жалел - мне своих забот хватало, но уж очень жалкая и нелепая даже роль ему выпала.

Несмотря на формальную наглость вопроса, Дмитрий на этот раз сдержался. Я ещё раз отметил: допекло.

- Ты же был на ужине. Катька жене все выболтала. Мы хотим уехать. Ирина сказала, что тебе я могу доверять.

Ну это другое дело. Этому хлыщу я особенно помогать не был расположен. Но Ириной он меня купил. Что бы это ему не стоило.

Но куда же мог уйти Курагин?

- Вы где-нибудь ещё искали? - спросил я.

- Конечно. Нигде нет. Николай тоже не знает.

Я вытащил из кармана телефон и быстро набрал номер охранного помещения. Трубку взяли.

- Это Фролов. Где Курагин? Его сын ищет.

- Только что пробегал.

- Пробегал? - удивился я.

- Да. Пробегал. Нам самим странным показалось. Потом сел в авто Ивана и уехал.

- Куда он мог на ночь глядя? Вы проследили, в каком направлении он уехал?

- Да. Поехал в сторону крепостных. Потом вышел за пределы визуального наблюдения.

Они имели ввиду наблюдение с помощью новых телекамер. Осваиваются, одобрил я их мысленно. И отключил телефон.

- Он поехал к крепостным.

- Зачем? - поразился Дмитрий. - Один или с кем-нибудь?

- Я понял, что один.

- Но зачем? О чем ты говорили с ним?

Я вспомнил, в каком бешенстве я оставил Курагина.

- Мы говорили об Ангеле.

- О ком? - вскричал Дмитрий.

- Об Ангеле, Ангелке, Ангелочке. Это тот, кто организовал похищение Ирины Константиновны.

- Иру похитил Ангелочек? Идиотизм какой-то! Как мог Ангелочек?.. - он вдруг замолчал.

- Вы знаете, кто это? - быстро спросил я.

Дмитрий смотрел на меня невидящим взором, словно его молния поразила, как говорят в таких случаях.

- Ах вот оно что!..

- Да что тут, черт побери! делается? - вскричал я.

Он, не слушая, бормотал.

- Ну конечно. Побежал к этому ублюдку. Вот тварь! Сам, наверное, организовал. Ну я ему покажу!

Дмитрий вспыхнул, дико огляделся и вдруг подбежав к стене, вырвал из ножен какой-то короткий меч, холоднор блеснувшей полированным лезвием.

- Эй! Куда ты? С ума сошел?

- Это не я сошел. Это мой папаша с ума сходит, - пробегая мимо, крикнул он.

Я не знал, что делать? Может найти Николая?

Я позвонил Андрею. Тот сразу ответил и сообщил, что Николай уехал в Москву. Я позвонил вниз охране. Дмитрий только что сел в свой красный "Ягуар" и был таков. В какую сторону? Точно, точно. И этот к крепостным.

Нет, не к крепостным. Я вспомнил, как орал Курагин: "прогнивший ублюдок!" Скоре всего, Санька.

Я ещё раз позвонил Андрею. Попросил телефон племянника Курагина Александра. Андрей быстро продиктовал номер. Никто не отвечал. Я поставил на повтор, а сам уже бежал вниз.

Как неудобно без машины! Я вспомнил свою "Восьмерочку", сегодня беспомощно раздавленную одиннадцатитонным "Кразом". До Саньки, правда, совсем близко. Не успею запыхаться, подумал я и побежал стайерским аллюром.

Потом я вдруг остановился, как вкопанный. Как пахнет свежескошенной травой! Кто-то косил недавно. И зачем я бегу? Неужели инстинкт ищейки? Я ещё раз отметил, как же изменился я буквально за сутки. Раньше такие вопросы не могли бы возникнуть. Раньше я работал, потому что так было надо. Я гонялся за преступниками, потому что находился по другую сторону баррикад. И не было никаких сомений.

Я продолжал идти к дому Александра, наркомана и пьяницы, но мысли, совершенно, вроде, неуместные в данной ситуации, продолжали грысть мой мозг. Кто такой Курагин, как не суперпреступник? Финансовый вор, один из тех, кто ограбил нашу страну. Один из тех, кто навязал России законы - О! Мы, сыскари, знаем это получше обывателей! - которые направлены против кого угодно, но защищают крупномасштабных воров. Закон превратился в орудие их личной защиты. Я вспомнил, до какой степени доходила наша злоба, когда мы, опера, вынуждены были признавать собственное ничтожество и неприкасаемость этих равнодушных столпов общества!