Роберт Синклер - Идеальное убийство

Он блефует, подумал Конвей, стараясь успокоиться. У них что-то есть, но он блефует.

— Не знаю, что вам сказать, мистер Дэвис, — почти совладав со своим голосом проговорил Конвей. — Не убивал я свою жену, и капитан с сержантом знают, что я не мог этого сделать. Они только сегодня утром говорили об этом.

— Это было утром, — вставил Рэмсден.

— Послушайте, приятель, — подал голос Бауэр, — произошла ошибка, весьма выгодная для вас.

— Да, — подтвердил Дэвис, — но теперь эта ошибка исправлена благодаря блестящей работе сержанта Бауэра. Начнем с самого начала. Мы расскажем вам, что и когда вы делали. Конечно, некоторых деталей недостает, но, если вы поможете нам заполнить пробелы, то и мы, вероятно, поможем вам. Все началось в кафе, когда вы увидели у жены деньги. Вы спросили ее, откуда взялась такая сумма, и она решила сказать вам правду, сообщить, что сняла деньги с вашего совместного счета. Вы разозлились, произошла ссора. Это — первый мотив преступления. Естественно, после этого вам не захотелось идти в кино. Жене, конечно, тоже. Поэтому вы пошли к машине. И тут вы узнали о Тейлоре. Ваша супруга и так уже решила разводиться, и ей нечего было терять. Вот и второй мотив.

— Минутку, — вмешался Бауэр, — я понял. Это красный шарф. Конвей сказал официантке, что терпеть не мог этот шарф. Наверное, я не упоминал, что шарф был подарком Тейлора. Видимо, жена рассказала об этом Конвею, вот он и решил задушить ее шарфом.

— Ну, как, Конвей, все правильно? — спросил Дэвис.

— Ничего не правильно.

— Как бы там ни было, — продолжал Дэвис, — вы задушили ее, а потом испугались и решили свалить все на маньяка. Вы поставили машину на ближайшей тихой улочке и вернулись в кинотеатр.

— Чепуха, — возразил Конвей. — Вы сами сказали, сержант, что я не мог этого сделать, потому что машину бросили в десять ноль четыре.

— Правильно, — ответил Бауэр. — Вы не могли бы этого сделать, если бы машина была брошена именно в то время. Но… вы, конечно, не удивитесь, однако машину бросили в девять ноль четыре, на час раньше. К счастью для нас и к сожалению для вас, я сегодня вечером выяснил это.

— Вы что, дали взятку той парочке, чтобы получить другие показания?

— Ладно, Конвей, — оборвал его Рэмсден, — мы уже наслушались ваших выдумок.

— Парень расстроился, — сказал Бауэр. — Так долго водил нас за нос. Кто нынче утром говорил о повторах радиопередач? Вы подсознательно думали об этом, приятель. Я еще раз все проверил. Помните, мы все сидели в этом кабинете, и я сказал, что Элси Дэниелз слушала выступление Тарфа, когда на улице оставили машину? Кое-кто решил, — тут он многозначительно взглянул на капитана, — что это было в десять часов. Но, когда я собрал и верно расставил факты, оказалось, что две местные станции действительно передавали речь Тарфа в десять часов. Но прямой эфир из Денвера был в девять. Эта Элси недавно купила новый приемник, который принимает передачи из Денвера, а денверский диапазон на шкале настройки располагается рядом с каналом CNN, на котором Элси всегда слушала музыку.

— Блестяще! — похвалил Дэвис.

— Вы вылезли из машины и зашагали к бульвару Санта-Моника, приятель, — продолжал сержант.

— А как же быть с сутулым усачом? — спросил Конвей и подумал: о нем они Дэвису вообще не сказали.

— На бульваре десятки ларьков, — тотчас ответил сержант. — В них торгуют сувенирами, масками и прочими детскими наборами. Наклеить усы и подровнять их ножницами нетрудно. Сделаться сутулым и того проще. Смотрите. — Бауэр вытянул шею, нагнулся и подал вперед плечи. — Вот вам и сутулость. Зря вы, приятель, надеетесь, что мы купимся на эти детские уловки. Короче говоря, вы вернулись к кинотеатру, когда зрители выходили оттуда. Билетер пропустил вас в фойе, вы вошли в зал, бросили на пол перчатку, позвали директора, и вы вместе нашли ее, вот и все. А потом вы разыграли спектакль с поисками пропавшей жены, сели на трамвай и поехали в участок. Правильно? Правильно.

Все это было настолько далеко от действительности, что Конвей успокоился.

— Со временем вы сможете писать неплохие книги. Но в девять вечера я был в кино со своей женой, а в девять тридцать мы с ней пришли на стоянку, к нашей машине. Как вы это объясните?

— Очень просто, — ответил Дэвис. — Вы же у нас писатель. Билетер помнит, как вы с женой вошли перед началом сеанса, как она обозвала вас придурком, и вы вместе ушли. Больше он вас не видел.

— Мы вошли в зал перед самым началом, было много народу.

— К тому же, ни билетер, ни кто-либо еще не видел, как вы выходили из зала. Вы сами говорили, что вышли до конца сеанса, значит, в фойе никого не было.

— Он был… — Конвей осекся. Он же сказал им, что вышел за минуту до конца сеанса. Если сейчас объявить, что билетер был у ларька с воздушной кукурузой, то выяснится, что он врал, а это потянет за собой все остальное. Ему сделалось не по себе. Он же нарочно выбрал в зале места, с которых можно уйти незаметно, поскольку никак не предполагал, что придется доказывать свое пребывание в зале. А все этот дурак Бауэр, сумевший внушить прокурору, что преступление было совершено на час раньше.

— Я вам говорил, — обратился Бауэр к Конвею, — что интересуюсь своими подопечными. Есть одно смягчающее вину обстоятельство. Эти драные перчатки. Я сразу понял, что там какая-то неувязка. Кабы вы замыслили убийство заранее, то, будучи писателем, придумали бы что-нибудь похитроумнее. Посему, если вы признаетесь, будем вести речь о непредумышленном убийстве.

— Пожалуй, с этим доводом можно согласиться, — сказал Дэвис. — Но, только если вы пойдете нам навстречу.

— Да вы все тут спятили!

— Ладно, Конвей, — произнес Дэвис и повернулся к Рэмсдену. — Арестуйте его. — Он подошел к двери, остановился и посмотрел на Конвея. — Если надумаете признаться, дайте мне знать. Не торопитесь. А будете стоять на своем, получите на всю катушку.

На другой день Конвей встретился с самим окружным прокурором и провел страшный час в обществе репортеров.

Едва его заперли в камере, как появился маленький круглолицый человечек.

— Я Джон Генри Гейтс, — сказал он охраннику.

Конвей насторожился, услышав имя самого известного в Лос-Анджелесе судебного защитника.

— Итак, — сообщил он Конвею, — все не так скверно, как кажется. Я беседовал с сержантом Бауэром, встречался с окружным прокурором. Благодарите вашу родственницу. Мисс Бетти сторожила меня у дома с самого утра и упросила взяться за ваше дело. Значит, судимостей у вас не было?

— Нет.

— Воевали?

— Да.

— Отлично. Ранения есть?

— Н-нет… — неуверенно ответил Конвей. Гейтс уловил колебание в его голосе и проговорил:

— Ну, рассказывайте. Со мной темнить не надо. В чем дело?