Вадим Россик - Нотариус из Квакенбурга

– В котором часу вы легли спать? – спросил инспектор.

– Как обычно, около часа ночи.

– Скажите, Мартин, а не мог ли в замок проникнуть кто-то посторонний?

– Нет, доминус, – решительно помотал головой дворецкий, – это исключено. Ворота и все наружные двери всегда заперты. Вчера никаких гостей или там посетителей не было. Даже месьер доктор не приезжали. Никто не входил и не выходил из замка. Я впустил только месьера графа Себастьяна. Он приехал часов в пять пополудни, вскоре за ним и эти месьеры пожаловали.

Дворецкий снова покосился на нас.

– Хорошо, Мартин, вы можете идти, – разрешил Вейш.

Дворецкий поклонился и вышел. Инспектор попросил стражника позвать следующего. За какие-то полчаса мы выслушали показания повара, двух лакеев, четырех горничных и мальчика на посылках. Ничего важного они нам не сообщили. Никто ничего подозрительного не видел. Только один из лакеев сказал, что по просьбе Себастьяна выбросил пустую бутылочку с надписью «яд», да словоохотливая Вилемина рассказала, что Патриция вчера сама где-то потеряла золотой медальон, а отругала за это ее и велела найти его во что бы то ни стало. Полицейский писарь напрасно исписал целую стопу бумаги.

Едва последняя служанка покинула курительную комнату, как вошедший стражник сообщил, что прибыл доктор Адам.

Доктор, как всегда, был бодр и энергичен. Он снял свой блестящий от дождя плащ, удобно устроился в кресле и закурил. Потом достал из чемоданчика медицинское заключение и подал его инспектору. Тот бегло просмотрел бумаги и сказал:

– Лучше расскажите нам, месьер Адам, что вы там установили?

Доктор потер ладонью свое гладкое загорелое лицо, выдохнул табачный дым и заговорил:

– Что же, мое peroratio 5таково. Сначала самое трудное – время смерти. По общему правилу температура тела в первые четыре часа после смерти снижается каждый час на один градус. Как вы знаете, чтобы определить время смерти, врачу необходимо учитывать вес тела, его конституцию, температуру окружающей среды, так как каждый из этих факторов влияет на охлаждение трупа. Не вдаваясь в детали, смею утверждать, что смерть графа Бертрама Де-Бурга наступила не ранее шести часов вечера и не позднее полуночи. Граф отравился или был отравлен лошадиной дозой цианистого калия, примерно восемнадцать сантиграммов. В желудке находилась пища, которую граф Бертрам съел за ужином. Никаких прижизненных повреждений нет. У меня создалось такое впечатление, что он спокойно выпил это зелье. В бутылочке и в стакане, которые находились в спальне покойного, как я и ожидал, обезболивающее лекарство, которое я ему собственноручно прописал, без каких-либо примесей. Это в своем заключении подтвердил и полицейский врач, также принимавший участие в исследовании. Вот собственно и все.

– А чем болел покойный? – задал вопрос Вейш.

– Граф Бертрам страдал туберкулезом суставов ног. Вследствие этого его походка была слегка хромающей. Позже у его сиятельства в правом колене развилась водянка. Он испытывал приступы сильной боли, и я прописал ему каждое утро принимать обезболивающее средство.

– Ну что же, продолжим следствие, – решил инспектор и велел вызвать Таис.

– Назовите ваше полное имя, возраст и место рождения, мадемуазель, – обратился к вошедшей девушке Вейш.

– Меня зовут Таис Мелас. Мне двадцать один год. Я родилась в Гведианáполисе, – ответила гречанка.

– Какие обязанности вы выполняете в замке?

– Я работаю, то есть работала, личным секретарем его сиятельства.

– Как давно?

– Третий месяц, месьер инспектор.

– Чем вы занимались ранее и как попали сюда?

– Я сирота. Мои родители погибли во время большого пожара в моем родном городе, когда мне было всего три года. Меня воспитывали родственники моего отца, жившие в Мнестре – это городок на побережье Аквамаринового залива, служащий портом для Гведианаполиса. После женской гимназии, я окончила курсы секретарей и работала в разных фирмах. Четыре месяца назад, сопровождая хозяина-торговца морепродуктами, я оказалась в Квакенбурге. Там мой хозяин внезапно заболел и умер, а я осталась почти без средств. Мне не на что было даже вернуться домой. К счастью добрые люди подсказали, что его сиятельство граф Бертрам Де-Бург ищет секретаря. Я написала ему и была принята на работу. Вот и вся моя история, – девушка замолчала, печально глядя на инспектора.

– Хорошо. Что вы можете сообщить по поводу смерти его сиятельства?

Таис пожала плечами.

– Я ничего не знаю.

– Скажите, мадемуазель, мог ли его сиятельство покончить с собой?

Девушка с недоумением взглянула на инспектора.

– Да что вы, конечно нет!

– Но ведь граф уже долгое время был тяжело болен?

– Его сиятельство никогда не высказывал таких мыслей! Нет-нет, я уверена, что это какой-то несчастный случай, – твердо заявила гречанка.

– Ну, хорошо, – отступился Вейш. Он подошел к Таис и, глядя своим пронизывающим взглядом из-под густых бровей прямо ей в лицо, сказал:

– Теперь я попрошу вас очень подробно рассказать, как вы провели весь день накануне смерти вашего хозяина.

Таис помолчала, собираясь с мыслями, и неторопливо начала рассказывать:

– Перед завтраком, я, как обычно, зашла к его сиятельству, чтобы узнать: нужна ли я. Он разрешил мне быть свободной до одиннадцати, но попросил, если понадобится, помочь госпоже Патриции искупать Ники. После завтрака мы ходили в химическую лабораторию. Затем я помогала Патриции, а с одиннадцати часов работала у его сиятельства. Ему нужно было ответить на большое количество писем, и мы занимались этим почти до ужина. После ужина я зашла в спальню его сиятельства и приготовила для него лекарство.

– Вы первой покинули столовую?

– Да.

– Где находилась бутылочка с лекарством?

– Бутылочка всегда стояла на полке. Я налила из нее в стакан и поставила стакан на прикроватную тумбочку в спальне. Потом поставила бутылочку обратно на полку и вышла.

– В котором часу вы зашли в спальню и как долго там находились?

Таис задумалась.

– Мне кажется, было около семи часов. В спальне я находилась буквально несколько минут. Может быть, пять-десять. Потом я пошла к себе. Немного почитала. В девять часов сходила к госпоже Патриции и помогла уложить Ники. Там, кстати, находился и месьер Озрик. Потом я вернулась к себе и примерно в одиннадцать часов легла спать.

Инспектор снова устремил на девушку свой тяжелый взгляд и задал новый вопрос:

– Не заметили ли вы в этот день что-нибудь странное или необычное?

Таис снова задумалась. Затем нерешительно произнесла:

– Вы знаете, когда в лаборатории месьер Озрик показал нам бутылочку с ядом, у меня мелькнула мысль, что она как две капли воды похожа на бутылочку с обезболивающим средством для его сиятельства. Кажется, я даже спросила, не боится ли Озрик перепутать бутылочки, ведь они так похожи. Эта мысль мелькнула у меня тогда и исчезла, а вот сейчас почему-то я это вспомнила.