Майкл Коннелли - Ловушка для адвоката

Я нервничал и ничего не мог с собой поделать. Когда мы были женаты, Мэгги не раз пыталась растолковать мне, что такое бремя доказывания. Не просто юридическое бремя, а глубокое осознание того, что ты представляешь весь народ. Я всегда отмахивался, воспринимая это просто как восхваление своей профессии. Считал, что поскольку за обвинителем вся сила государства, его ноша заведомо легче, чем у адвоката защиты, который стоит один в чистом поле и держит в руках свободу другого человека, надеясь только на себя. Я никогда не понимал, что Мэгги имела в виду.

До сих пор.

Теперь я понял. Почувствовал. Задавал вопрос своему свидетелю перед присяжными и волновался так, словно этот процесс был самым первым в моей жизни.

— Доброе утро, мистер Джонсон, как поживаете?

— Спасибо, хорошо.

— Вот и замечательно. Скажите, где вы работаете?

— Да, сэр. Я администратор здания в театре «Эль-Рей», который на бульваре Уилшир.

— И чем вы там занимаетесь?

— Слежу, сэр, чтобы все шло гладко, все работало — от освещения сцены до туалетов, это и есть моя работа. К примеру, если свет не горит, посылаю электриков, а если в туалете что не так — водопроводчиков.

Отвечал он охотно, с вежливой улыбкой. В речи его, четкой и правильной, все же слышался легкий карибский акцент.

— Мистер Джонсон, вы давно работаете в театре «Эль-Рей»?

— Уже почти тридцать шесть лет, сэр, с семьдесят четвертого.

— Ого, как долго, поздравляю! И все это время администратором?

— Нет, сэр, начинал-то я уборщиком.

— Мне хотелось бы, чтобы вы вспомнили восемьдесят шестой год. Вы ведь тогда работали в театре?

— Да, сэр. Уборщиком.

— А помните день шестнадцатого февраля?

— Да, конечно.

— Это было воскресенье…

— Да, я помню.

— А чем именно вам запомнилось то воскресенье?

— В тот день я нашел в мусорном баке за театром мертвое тело девочки. Страшный день, сэр.

Я покосился на присяжных. Все глаза были устремлены на свидетеля. Начало положено.

— Конечно, могу себе представить, мистер Джонсон. Не могли бы вы рассказать, как вышло, что вы обнаружили тело?

— Мы тогда делали ремонт, заново штукатурили стену в женском туалете, после протечки. Я вывозил мусор в тачке — старую штукатурку, щепки, старые доски и прочее. Открыл бак, чтобы вывалить мусор, а там тело.

— Оно лежало поверх мусора?

— Да, сэр.

— А сверху на теле был мусор?

— Нет, никакого.

— Как будто тот, кто оставил ее, торопился и не успел закопать…

— Протестую!

Ройс вскочил на ноги. Я ждал этого протеста, однако почти успел договорить фразу, толкнув мысли присяжных в нужное русло.

— Обвинитель задает наводящие вопросы, — продолжал Ройс, — подталкивая свидетеля к выводам вне пределов его компетенции.

Я снял вопрос, прежде чем Брайтман успела удовлетворить протест. Зачем судье лишний раз вставать на сторону защиты на глазах присяжных?

— Мистер Джонсон, когда вы обнаружили тело, вы везли тачку с мусором в первый раз за тот день?

— Нет, сэр. В третий.

— А предыдущая была за какое время до нее?

— Часа за полтора.

— В тот раз вы видели тело в баке?

— Нет, не видел.

— Значит, оно было брошено в бак в течение тех полутора часов?

— Получается, так.

— Благодарю вас, мистер Джонсон. Теперь, пожалуйста, взгляните на экран.

Высоко на стене напротив скамьи присяжных висели два широких экрана для показа слайдов. Один был слегка повернут в сторону публики. Мэгги управляла показом слайдов со своего ноутбука с помощью программы «Пауэрпойнт». Все старые фотографии из материалов дела были отсканированы и вставлены в презентацию. Сейчас на экранах появилась первая: снимок мусорного бака, где было найдено тело Мелиссы Лэнди.

— Мистер Джонсон, это тот бак, где вы нашли тело девочки?

— Тот самый.

— Почему вы так уверены?

— А видите, на боку краской написан номер, пятнадцать-пять-пятнадцать, это наш адрес, а за баком видна стена театра «Эль-Рей». Я там всю жизнь работаю.

— Понятно. Теперь посмотрите, вы это увидели, когда подняли крышку бака?

Мэгги нажала на клавишу ноутбука. В зале суда и без того не было шумно, но когда на экране появилось детское тело, распластанное на груде мусора, тишина воцарилась полная.

Джонсон долго не отвечал, только смотрел во все глаза, как и остальные. Потом вдруг по его темной морщинистой щеке поползла слеза. Защитник, возможно, и расценил это как представление, но я-то знал, что чувства старика настоящие — потому и взял его в свидетели. Он был живым связующим мостом между нами и прошлым, помогая осознать это прошлое лучше, чем любые документы.

— Да, это она, — произнес Джонсон и перекрестился. — Так оно и было.

Я кивнул.

— И что вы сделали, когда ее увидели?

— У нас тогда не было мобильных телефонов… Я побежал в театр и позвонил оттуда по девять-один-один.

— Полиция приехала быстро?

— Да, почти сразу — они ее уже искали.

— И последний вопрос, мистер Джонсон. Этот мусорный бак видно со стороны бульвара Уилшир?

Старик решительно покачал головой:

— Нет, он стоял позади театра, его можно было увидеть, только заехав в переулок.

Я колебался. Старик еще многое мог сказать. Он знал то, что не попало в материалы первого процесса, это выяснил Босх, зато Ройс вполне мог не знать. Можно было задать вопрос сейчас и получить ответ, либо рискнуть в надежде на то, что защитник сам предоставит такую возможность при перекрестном допросе. Информация будет та же, но вес ее неизмеримо возрастет, так как присяжные подумают, что защита пыталась это скрыть.

— Спасибо, мистер Джонсон, у меня вопросов больше нет, — сказал я, возвращаясь за стол. Мое место на трибуне занял Ройс.

— Скажите, — спросил он, — вы видели, кто положил тело в бак?

— Нет, сэр, — ответил Джонсон.

— Значит, когда вы звонили по девять-один-один, то не знали этого, верно?

— Верно.

— Вам приходилось видеть обвиняемого до того дня?

— Нет, не думаю.

— Спасибо, это все.

Но это было не все. Ройс ограничился стандартным перекрестным допросом свидетеля, который не представляет никакой ценности. Джонсон не мог опознать убийцу, и Ройс это знал, но, задав свой последний вопрос, невольно сыграл мне на руку.

Я встал.

— У вас есть еще вопросы, мистер Холлер? — спросила Брайтман.

— Да, ваша честь, всего несколько. Мистер Джонсон, в то время, о котором мы говорим, вы часто работали по воскресеньям?

— Нет, это был выходной. Просто тогда был ремонт, и меня попросили.

Ройс заявил протест, сказав, что я ухожу от темы, однако я заверил судью, что это не так и причина вопросов скоро прояснится. Брайтман отклонила протест, и я снова стал допрашивать Джонсона. На самом деле протесты Ройса были необходимы — они создавали впечатление, что он таким образом покрывает своего клиента, и дискредитировали защиту.