Майкл Коннелли - Ловушка для адвоката

— Разве вы не рассказывали ей совсем другую версию убийства?

— Ну… я тогда присягу не давал…

— Это верно, но вы излагали другую версию?

— Может быть, не помню.

— Разве вы не сказали тогда Карен, что, по словам мисс Глисон, ее сестру убил отчим?

Холлер вскочил, протестуя против наводящих вопросов, которые к тому же безосновательны — свидетелю навязывают лживую версию, чтобы ввести присяжных в заблуждение. Брайтман поддержала протест.

— Ваша честь, — сказал Ройс, — защита просит время, чтобы переговорить со свидетелем.

Прежде чем Холлер успел возразить, Брайтман отклонила просьбу:

— Согласно показаниям самого свидетеля, для переговоров у вас было время начиная со второго марта. До обеденного перерыва тридцать пять минут, тогда и поговорите, а пока задавайте следующий вопрос.

— Спасибо, ваша честь.

Ройс уставился в блокнот. Со своего места Босх видел, что смотрит он на пустую страницу.

— Мистер Ройс?

— Да, ваша честь, я только проверил дату… Мистер Роман, зачем вы мне позвонили второго марта?

— Ну… я услышал по телевизору о судебном процессе, как раз вы и рассказывали — вот и решил… я знаю Сару, может, смогу чем-то помочь. Вот и позвонил на всякий случай.

— И потом приехали к нам в контору, верно?

— Да, вы прислали за мной ту женщину.

— И вы рассказали нам об убийстве совсем не то, что рассказываете сегодня, верно?

— Ну я же сказал, что не помню точно. Я наркоман, сэр, и много всякого говорю, а потом забываю. Помню только, что та женщина обещала поселить меня на время процесса в хороший отель, а у меня тогда как раз не хватало денег на жилье… вот я и рассказал все, как она научила.

Босх в восторге ударил себя по ляжке. С защитой было покончено. Он взглянул на обвиняемого — тот, видимо, почувствовал и обернулся. В глазах Джессапа горели гнев и осознание катастрофы.

Босх чуть подался вперед и выразительно провел большим пальцем по горлу. Джессап отвернулся.

Четверг, 8 апреля, 11:30.

Я не раз испытывал радость в зале суда. Стоял рядом с человеком, которому добыл свободу собственными руками, с дрожью в сердце ощущал свою правоту, выступая перед присяжными, безжалостно сокрушал лжецов, корчившихся на свидетельском месте, — из-за таких моментов я и люблю свою профессию. Однако ни один из них не мог сравниться с тем, что я испытал, когда защита Джейсона Джессапа расползлась по швам на моих глазах.

Когда Эдди Роман позорно дезертировал, моя бывшая жена и второй обвинитель в порыве чувств сжала мне плечо почти до боли, и ее легко было понять. И без того слабая версия обвинения рассыпалась на глазах, присяжные поняли, что вся стратегия Ройса построена на намеренной лжи. В суде такого не прощают. Мы победили, и это знали все — от судьи Брайтман до последнего зеваки в задних рядах. Джессапа вновь ждала тюремная камера.

Я обернулся и кивнул Босху. В конце концов, идея с «немым свидетелем» принадлежала ему. Я видел всем понятный жест Гарри, видел и глаза Джессапа.

Однако заседание еще не закончилось.

— Мистер Ройс, — произнесла Брайтман, — вы будете продолжать?

— Одну минуту, ваша честь…

Над вопросом судьи и в самом деле следовало поразмыслить. В сложившейся ситуации Ройс мог либо списать потери и прекратить допрос, либо ходатайствовать о признании Романа предубежденным свидетелем, дающим показания в пользу противной стороны. Хотя последнее едва ли полезно для профессиональной репутации, однако дает некоторую свободу, позволяя задавать более изощренные вопросы с целью выяснить, почему свидетель вдруг изменил показания. С другой стороны, здесь имелась определенная опасность, поскольку Ройс не включил ожидаемые показания в материалы для обмена сведениями.

— Мистер Ройс, — прикрикнула Брайтман, — наше время не резиновое! Задавайте вопрос, или я передаю слово обвинителю для перекрестного допроса.

Ройс мрачно кивнул, принимая решение.

— Прошу прощения, ваша честь. У защиты больше нет вопросов.

Он понуро побрел к своему столу, где ждал не менее подавленный клиент. Я встал и пошел к трибуне, не дожидаясь приглашения судьи.

— Должен признать, мистер Роман, что ваши показания несколько удивили меня. Так говорила Сара Глисон, что ее сестру убил отчим, или не говорила?

— Нет, не говорила. Меня научили это сказать.

— Кто научил?

— Защитники — женщина-следователь и Ройс.

— Вам что-нибудь обещали за это, кроме номера в отеле?

— Они сказали, что позаботятся обо мне. Сказали, что тут большие деньги…

— Протестую! — выкрикнул Ройс, вскакивая на ноги. — Ваша честь, свидетель явно враждебен и придумывает…

— Он ваш свидетель, мистер Ройс! — прервала Брайтман. — Пускай отвечает.

Роман продолжал:

— Они сказали, что тут большие деньги на кону, мол, на всех хватит.

Джессап с Ройсом не поднимали глаз. Однако излишнее злорадство могло покоробить присяжных, и я перешел к более важному:

— Так что именно рассказывала Сара об убийстве сестры?

— Я уже говорил: она пряталась и видела, как чужой человек схватил ее сестру.

— Она говорила, что опознала не того человека?

— Нет.

— Говорила, что полицейский подсказал ей, кого опознать?

— Нет.

— Говорила, что в убийстве сестры обвинили невиновного?

— Нет.

— Спасибо, больше вопросов нет.

Вернувшись на место, я взглянул на часы. До обеда оставалось двадцать минут, и судья предложила Ройсу вызвать следующего свидетеля, которым оказалась следователь Карен Ревелл. Я знал, чт о последует, и приготовился к отпору.

Карен Ревелл была мужеподобного вида, в куртке и брюках. Суровые черты лица выдавали бывшего агента полиции. Ройс сразу перешел к делу, торопясь хоть немного восполнить потери:

— Где вы работаете, мисс Ревелл?

— Я частный следователь в юридической фирме «Адвокатская контора Ройса».

— То есть вы работаете у меня?

— Совершенно верно.

— Вы разговаривали второго марта этого года с неким Эдвардом Романом?

— Да.

— Что он сказал вам?

Я встал и заявил протест, попросив обсудить мои возражения на судейском совещании в присутствии сторон.

— Хорошо, подойдите, — сказала Брайтман.

Мы с Мэгги и Ройсом приблизились к судейскому креслу. Разговор шел тихий, чтобы не слышали присяжные.

— Прежде всего, — начал я, — свидетель может дать показания по рассматриваемому делу лишь с чужих слов, но главное — мистер Ройс с помощью этих показаний пытается опорочить другого своего свидетеля, и кто-то из этих двоих лжет под присягой — перед нами подкуп и лжесвидетельство!

— Решительно протестую против подобных оскорблений в мой адрес, — набычился Ройс. — Подкуп и лжесвидетельство? Я занимаюсь юридической практикой более…