Андрей Константинов - Решальщики. Перезагрузка

Хотя, как ни крути, а без поквартирного обхода сыск обойтись не может. Это Шерлок Холмс, как известно, силой интеллекта и скрЫпочкой своей дела колол. А вот Петрухин с Купцовым — как последователи классической школы советской милиции. Как-то всё больше ножками… думают…

…Звонок… Шаги за дверью…

«Кто?..» — «Здрасте. Мне бы… — (с ходу определяешься по голосу, возрасту, прикидываешь по распечатке: кто из жильцов этой квартирки более всего подходит?) —…мне бы Марь Ванну…»

Если дверь открывают — начинаешь работать. Если нет — все равно начинаешь: через дверь или через цепочку. Начинаешь врать, уговаривать, объяснять, что ты не бандит, не вор, не мафия…

Когда дверь открывают — работать легче. Разговор получается доверительней. Или… не получается. Но в целом с обитателями коммуналок легче: в новорусскую-то квартиру без формы и ксивы вообще не сунешься. Да и с этими причиндалами власти еще не факт, что проканает. Все ведь дюже грамотные нынче стали: права человека, гражданские свободы, «Эмнисти Интернэшнл»… Тьфу, пакость!..

Дверь… кнопки… звонок…

«…Кто?..» — «Здрасте, мне Антоновых…»

Звук замка, звяк цепочки…

«…Прошу прощения, но я ищу брата… (свата, друга, коллегу по работе — нужное озвучить) Говорили, что он здесь комнату снимает…» — «А кто это тебе говорил? Ты зачем пришел? Наводчик? В „Кресты“ захотел?..» Или «Ничего не знаю! Вали отсюда!»

Или «Вы из собеса?.. Из поликлиники?.. Водопроводчик?»

Или «Какую Марь Ванну, идиот? Она умерла год назад!»

Или «О! Заходи, братуха! Похмелиться надо, а один не могу, в глотку не лезет…»

Двери…

Двери крашеные, некрашеные, дерматиновые…

Двери с глазками и без глазков…

Дверь с надписью «Люська-сука» и дверь с нацарапанной гвоздем свастикой…

Сломанная дверь…

Мертвая дверь…

Дверь с собачьим лаем и дверь со скрипом.

Дверь с ощутимым запахом ацетона…

Дверь со щелями, в которые можно просунуть руку…

Незапертая дверь…

«Здрасте, мне Илью Петровича!» — «Пошел на хрен!..»

…Галочка в распечатке. Еще галочка. Еще одна. Прочерк. Галочка. Знак вопроса… «…Ой! А вы в курсе, что в семнадцатой квартире живет извращенец? Вы запишите, запишите. Я уже трижды жаловалась. Он подглядывает, когда я раздеваюсь…»

Галочка. Прочерк. Галочка…

Одним словом — ДУРДОМ!

В начале третьего партнеры устроили подобие обеденного перерыва. Прикупив в местной тошниловке по «шаверме на вынос» и по бутылочке воды, они уютно устроились на скамеечке в сквере, расположенном строго в створе трех ненавистных домов. Истоптанные ноги гудели люто, так что сидеть на солнышке, покуривая, покусывая и разглядывая по-весеннему соблазнительных девушек, было не просто приятно — блаженно.

Попутно приятели обсуждали результаты утренних трудов. Как ни странно, но в количественном отношении те оказались близко похожи. В том смысле, что по результатам первого забега новичок Купцов отстал от матерого опера всего-то на шесть квартир…

— …А у меня… — заглядывая в рабочие записи, поведал Купцов, — …в 37-й и 63-й квартирах торгуют героином.

— Эка невидаль! У меня в 12-й нелегально живут семь гастарбайтеров из Узбекистана, — отмахнулся Петрухин.

— Да что «гастеры»? Фигня! — не сдавался Леонид. — Вот сороковую снимают террористы, готовящие, по словам бдительной соседки, покушение на губернатора Матвиенку. Как думаешь: может, продать эти ценные сведения местному участковому?

— Валяй. При хорошем раскладе получишь за эти ценные сведения… «парочку земляных орехов. Их так любят свиньи». [2] Цит. из фразы Джона Сильвера (см. Р.-Л. Стивенсон «Остров сокровищ»).

— Если честно, дружище, запарился я — капитально! Никогда бы не подумал, что поквартирный обход — такая нудная работа.

— Во-во. Хоть немного почувствуй себя в оперской шкуре. Привык, понимаешь, в кабинетах да с кофеём… Э-эх, такими темпами за второй корпус мы сегодня точно не возьмемся. Придется завтра. А то и…

— Завтра с утра, извини, без меня.

— Не понял? Чё за саботаж?

— Не саботаж, а железобетонная отмазка. Поеду встречаться со Свириденко, забирать биллинги Строгова… Знаешь, Димон, я уже тоже потихонечку начинаю невольно подумывать: а вдруг Саша действительно пришел с этой стороны? Заложил для конспирации крюк и…

— Сложно, дружище… Твои, кстати сказать, слова…

— Да я помню…

Петрухин меж тем заглотил остатки шавермы, по-кошачьи облизал перепачканные пальцы и сполоснул их водой из бутылки.

— Ну раз ты завтра сачкуешь, то с тебя сейчас — по полной выкладке.

— О, боги! — простонал Купцов, потягиваясь до хруста костей. — Знаешь, а ведь твой Брюнет наверняка считает, что мы с тобой пашем за деньги… Так вот что я тебе скажу: ни фига подобного! За деньги ТАК не пашут!..

…Партнеры ворошили каменные муравейники до глубокого вечера. Они разговаривали с бабушками и дедушками, врачами, рабочими, наркоманами, алкашами, беженцами из ближнего зарубежья, коммунистами и антисемитами, любителями собак и собаконенавистниками, огородниками, демократами, инвалидами, полиглотами, битломанами, домохозяйками, спившимся пра-праправнуком великого русского хирурга… Их называли сынками, молодыми людьми, масонами, чекистами, ворами-домушниками и ворами просто, коллегами, ментами, суками, господами и товарищами… Да кем только не называли!.. В девять вечера на трубу Петрухину позвонил Леонид и сказал: «Всё, шабаш! Пора завязывать! Ни голова, ни ноги уже не работают…»

…Итоги одиннадцатичасового рабочего дня оказались неутешительны: они едва осилили треть списка и обнаружили всего пять квартир, в которых сдавались комнаты. Все пять случаев не имели к Саше Трубникову никакого отношения, но сугубо теоретически к нему приближали. Правда, с одной немаленькой оговоркой! Приближали лишь в том случае, если Трубников и в самом деле некогда обитал в этих домах…

В то время как на Ваське партнеры сворачивали свою разведывательную деятельность, в уютном любовном гнездышке на улице, носящей имя другого, гораздо более одаренного разведчика, игривый Котенок безуспешно пыталась раскрутить Игоря Васильевича Строгова на эротические телодвижения.

Странное дело: все те дни, что вице-президент «Магистрали» провел в узилище, он только и мечтал о том, чтобы выйти на свободу и найти душевное, вкупе с телесным, упокоение в жарких объятиях юной любовницы. Ну и?! Вот она свобода, вот они объятия — а упокоения меж тем не наблюдалось. И, судя по всему, не предвиделось вплоть до морковкина заговенья. Э-эх, знать бы еще что это и когда это?..

Двое суток воли принесли Игорю Васильевичу сплошь беды, хлопоты и разочарования. Сначала Штурм ободрал его как липку, выставив за услуги такой счет, что понадобилось немалое самообладание, дабы не придушить адвоката прямо в конторе, на глазах соплеменников по профессии. Затем Строгова качественно поимел Брюнет. Недвусмысленно дав понять, что в должности вице-президента тот дохаживает исключительно до ближайшего директората «Магистрали». Причем с не вполне ясными перспективами продолжить работу в компании в будущем. Накрылся экологически чистым тазом контракт с чухонцами, на котором персонально Игорь Васильевич рассчитывал приподняться минимум на двадцать столь необходимых ему сейчас штук зеленью. И наконец, волчьей хваткой вцепились в глотку спущенные с поводка ищейки Брюнета, которые тут же сделались головной болью «номер раз». Эта неприятная во всех смыслах парочка взялась отрабатывать свои гонорары ретиво, безо всякой раскачки и лихим кавалерийским наскоком уже умудрилась вытянуть из застигнутого врасплох Строгова несколько неосторожных признаний. Так что было, ой, было с чего впадать в отчаяние! Равно как с чего горько запить горькую. Какой уж тут секс?..