Елена Басманова - Кот госпожи Брюховец

– Народ ныне циничный, без принципов. В голосе посетительницы зазвучали железные нотки. – Господин Павлов платит по тридцать сребреников за животных для своих опытов.

– Господин Павлов проводит эксперименты на собаках, – осторожно возразил Бричкин, – и я не уверен, что каждую собаку можно уравнивать с Сыном Божьим...

– Каждую собаку нельзя! – с горячностью воскликнула клиентка. – Но Василий такой нервный, такой чувствительный, такой ласковый. Он и спит только на белых шелках – в постели мужа. Подключить его к электродам – все равно, что человека!

– А как... а где же спит господин Брюховец? – Софрон Ильич приоткрыл рот от изумления.

– Я надеялась, что частный детектив умнее полицейской ищейки, – с достоинством произнесла дама.

– Немедленно отправляемся к господину Павлову.

Пристыженный Бричкин решительно встал. Мура поняла, что он желает избавиться от дамы.

– Нет, – с трудом поднялась и госпожа Брюховец, – к Павлову отправитесь вы. – Острие белого зонта обратилось в сторону Муры. – А ваша помощница должна поехать на Сенную.

– Но с какой целью?

– Чтобы не терять понапрасну время, – изрекла клиентка, оглаживая на крупных полных руках перчатки. – В столице полно сброду. Любой босяк мог задушить беднягу, а его чудесную шкурку продать на воротник какой-нибудь смазливой поденщице.

– Нет-нет, – запротестовал Бричкин, – я представить себе не могу такой драмы.

– А я могу, – жестко отрезала госпожа Брюховец. – И я плачу вам за работу хорошие деньги.

– Вы хотите, чтобы мы принесли вам все черные шкуры с Сенной? – залепетал Бричкин. – А топаз?

– Топаз что? Мелочь, ветошка.

Доктор Коровкин оставался на месте трагедии, пока не была оказана медицинская помощь последнему пострадавшему. Троих – двух рабочих и служку – отправили в Александровскую больницу в подоспевших санитарных каретах. Человек десять, из них две дамы, получили легкие ожоги и ссадины, и после перевязки их отослали по домам на извозчиках. Останки страстотерпца Онуфрия и несчастного юноши под присмотром полиции перевезли в морг.

Приличная публика, потрясенная драматическим исходом многообещающего увеселительного зрелища, давно разошлась, самых назойливых зевак прогнали хмурые городовые. В конце концов на взлетной площадке остались только служащие Воздухоплавательного парка и доктор Коровкин.

Техники военного ведомства, к которому относилось все связанное с воздухоплаванием, предполагали, что взрыв произошел из-за неисправности сосуда со светильным газом, из-за искры от кадила или отброшенной Студенцовым папиросы. Эту версию разделяли и городовые: ничего странного вокруг шара не происходило. Не соглашался с ними только мрачный воздухоплаватель, к счастью, мало пострадавший: в момент взрыва в прорезиненном плаще и дымчатых очках он стоял за мешками с балластом. Воздухоплаватель уверял, что перед взрывом отец Онуфрий открыл ларчик-портсигар, переданный ему каким-то зрителем, и требовал расследования. Контуженого воздухоплавателя безуспешно пытались успокоить.

Клим Кириллович, полный сочувствия к невысокому кряжистому человеку в порванной кожаной куртке, поколебавшись, предложил позвонить опытному следователю Вирхову и сослаться на него, доктора Коровкина. Назвал доктор и людей, с которыми прибыл гостинодворец на поле. Честная компания, завсегдатаи «Аквариума», давно скрылась с места происшествия.

При таком раскладе Клим Кириллович полагал, что вскоре и ему придется явиться на Литейный, в здание Окружного суда. Поездка на Карельский перешеек, на «Виллу Сирень», где его дожидалась не только заботливая тетушка, но и семейство Муромцевых, снова откладывалась.

Под ритмичное цоканье гнедой лошадки, в пролетке, увозившей его прочь от места трагедии, доктор Коровкин думал о Муре. Соответствует ли царский знак благодарности, патент на открытие частного бюро, способностям и призванию Муры? Доктор очень сомневался. Предотвращенное ею покушение на Вдовствующую Императрицу вовсе не говорило о дедуктивных способностях девушки, сыскного азарта в ней не было. Скорее всего, сыграла роль женская интуиция. Но разве интуиции достаточно, чтобы воображать себя Шерлоком Холмсом в юбке?

Он сомневался, что в бюро «Господин Икс» повалят клиенты с интересными и серьезными делами. Были в городе знаменитые частные детективы, например, Карл Альбертович Фрейберг, прозванный газетчиками королем петербургских сыщиков, он брал солидный гонорар. Бюро «Господин Икс», скорее всего, привлечет малосостоятельную публику, обеспокоенную мелкими житейскими делишками. Доктор усмехнулся – он представил себе Муру, крадущуюся по следам смазливой мещанки, заподозренной влюбленным приказчиком в неверности. Или, наоборот, Муру, следующую за слесарем, изменившим бедной мещаночке.

Воображаемая мещаночка имела вполне определенный облик. Третьего дня доктор ужинал в доме тайного советника Шебеко.

Внимание гостей и хозяев было сосредоточено на худощавом господине с тревожными глазами, с щегольской эспаньолкой, ровеснике доктора: переводчик и дипломат Константин Дмитриевич Набоков рассказывал о далекой островной Японии. И польщенный вниманием гостей, позабавил их рассказами о своем чудесном племяннике. Четырехлетний малыш испытывал непреодолимое влечение к краскам, бабочкам и белым носочкам. По мнению дипломата, эти пристрастия свидетельствовали о необычных, может быть, гениальных задатках ребенка.

Клим Кириллович, пораженный этой диагностикой, едва сумел переброситься незначительными фразами с милой внучкой Шебеко, Екатериной Борисовной Багреевой: девушку беспокоила невидимая над Петербургом комета Боррелли, предвещающая несчастья.

Возвращался доктор в призрачном сумеречном свете белой ночи. Десятки женщин, большей частью пьяных, в ярких нарядах, перебегали мостовые, с хохотом кружились, поднимая платья, курили и матерно бранились... Высокий, худой мужик с растрепанной бородой тащил в подворотню упирающуюся козу; круглолицая молодица наклонилась над объемной корзиной: из-под сползшей, прикрывающей корзину тряпицы рвался громадный котище; облезлый пес скользил вдоль фасадов, останавливаясь и задирая заднюю лапу у каждой водосточной трубы и приворотной тумбы.

На одном из перекрестков дорогу пролетке перегородило сборище разгулявшихся донжуанов и лаур. В компании выделялся крутолобый, похожий на гренадера, красавец с тонкими черными усиками, сбегающими по носо-губным складкам к раздвоенному подбородку, в лихо заломленном черном котелке, с тростью. На нем висли дамы из питейных заведений третьего разряда. Извозчик сбавил ход, боясь ненароком задавить кого-нибудь из гуляк, и доктор хорошо разглядел хмельную компанию. Видел он, как из подворотни к «гренадеру» бросилась закутанная в шаль девица и, упав ему в ноги, запричитала: «Сердце мое, пойдем отсюда...» Красавец отпихнул ее ногой, обнял смеющихся кабацких гулен и пошел прочь с приплясывающими дружками.