Норб Воннегут - Хищники с Уолл-стрит

– Тебе не понравился рекламный посыл АРИ? – с издевкой бросил он, источая голосом желчь.

– Трехзначные доходы могут утаить уйму грехов. Чарли мог инвестироваться у тебя, пока не сколотит достаточно средств. Может, он даже показал бы прибыль – процентов десять, а то и двадцать. Кто знает, сколько именно? Я знаю одно: прибыль была бы меньше, чем твоя. Таким способом он мог бы сколотить деньжат, чтобы расплатиться с инвесторами.

– Прекрасная теория, Гровер. Но вот с фактами ты промахнулся. Чарли не вложил в АРИ ни цента.

– Может, и нет, Алекс. Но Чарли тебя разоблачил.

– Разоблачать было нечего.

– Ой, только не надо меня лечить! Чарли в «Менсе» {111}не состоял. Да и я, если уж на то пошло. Но разнюхал твою позицию в двадцать два процента в «Рагид Компьютерс».

«Где прошляпила КЦБ», – мысленно добавил я.

– Ты слишком много смотришь ящик, Гровер.

– Ты слишком накручиваешь на закрытии, Алекс. Чарли об этом знал. Он хотел поиметь свою долю. Тут-то все и началось.

– Перебрал с «CSI», – оборвал Романов.

– Предпочитаю «Закон и порядок».

Каждый топ-продюсер понимает язык тела. Именно это умение делает нас лучшими в своем деле. И все мы сходимся в том, что глаза выдают мысли потенциального клиента. Глаза первыми выдают обеспокоенность или малейшее покушение на обман. У Сэм это выражение уже проскользнуло – кобальтовые клинки. И теперь Романов моргнул. И этим непроизвольным трепетом подтвердил, что мое чутье не ошиблось.

– Полиция сумеет выяснить, кто именно швырнул Чарли в аквариум, – продолжал я. – Но три вещи известны наверняка. Ты это запланировал. Ты прикончил его вкупе с пожравшими его акулами. И теперь тебе конец.

Они уставились на меня, не находя слов.

– Оно того стоило, Алекс? – спросил я – с виду дерзко, но в душе трепеща.

Вместо него заговорила Сэм.

– Пошли на ленч, Алекс.

«Неудивительно, что им хочется рыбки», – подумал я, вспомнив акул из «Аквариума».

– Ага, папик, – поддел я, – пойдем покушаем. Но на вашем месте я бы послал «Ле Бернардин» на фиг и нашел какой-нибудь shashlyk. Ребеночка-то надо формировать правильно с самого начала.

Shashlyk – это такой шиш-кебаб, популярный в странах, составлявших некогда Советский Союз. Кивнув на живот Сэм, я пошел козырным тузом.

– По-моему, ты что-то напутал, Гроув, – сказала она, по-прежнему теребя бретельку.

– Рита с тобой не согласилась бы.

– Кто?

– Самое замечательное в Чарльстоне, – отозвался я, не отвечая на вопрос Романова, – то, что мы держимся заодно. Там мы чертовски цепляемся за свои кланы. Но стоит покинуть город – и все мы тут же братья и сестры.

– Кто такая Рита? – вскинулся Романов.

– Рита Пинкни из «Аутлука» Чарли. Расскажи ему про свою патронажную сестру, Сэм. Проблема была не в тебе. Насчет лекарств от бесплодия ты врала.

Трах-бах, скушай, Сэм.

Романов взирал без эмоций. Во взгляде Сэм плескался страх. В прямом противостоянии она всегда проигрывала.

– Мы с Ритой закадычные друзья, – продолжал я. – Я выслушал всю биографию: Епископа Ингланда, Чарльстонский колледж и проживание в каретном сарае, пока она посещала Медицинский университет Южной Каролины. В тюбике не было ни грамма пасты, Сэм. Чарли был стерилен.

– Она тебе это сказала? – уточнила Сэм.

– Неудачная сперма.

– Спокойно, – посоветовал Сэм Романов – лаконично, скупо и осторожно.

– Эй, моя работа как раз распечатывать людей. Консультанты только этим и занимаются.

Сэм, ничего не сказав, отвела глаза. Ее левая рука покоилась на плече Романова в подсознательной попытке подпитаться его силой. Как гласит стратегический справочник всех топ-продюсеров, признание слабости языком тела – явный сигнал, что надо дожимать.

– Стоил ли Алекс того, Сэм? – Мне хотелось тряхнуть ее, а не трахнуть. – Как ты, поквиталась? За то, что Чарли любил мальчиков? За то, что он просрал деньги твоих родителей? Что-то я не слышал, чтобы ты хоть раз отказалась хоть от одной драгоценности.

– Я же сказала, Гроув, они пропали. – Ее голос дрожал, будто вот-вот сорвется.

Глядя в окно, Романов невозмутимо вставил:

– Хватит, Сэм. Всё под контролем.

На сей раз я обернулся к Русскому Маньяку.

– Что? Меня ты тоже кинешь в аквариум? С тобой покончено.

– Быть может, – признал он, склонив голову к плечу и вперив в меня ненавидящий взгляд своих черных глаз. – А может, и нет.

В гомоне забегаловки, полуослепнув от ярости, я не заметил приближения новых гостей. Над столиком нависли два амбала. И обоих я узнал тотчас же – Лаймовый и Хаммерила. Желчь, завтрак и отголоски ужаса застряли у меня в горле комом.

– Ты помнишь моих друзей, Юрия и Виктора, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Романов.

Ехавший на лаймовой «Веспе» хмурился. И ничего не сказал, все еще щеголяя синяком от замороженной фляги.

– Гровер, подвинься, пусти Юрия, – скомандовал Романов, – и покончим с разговором.

Юрий искривил лицо в безумной ухмылке и склонился к моему, поставив голову под странным углом. Навязчиво. Агрессивно. Я подумал, что мы рискуем столкнуться носами. Его горячее дыхание – влажная смесь полупереваренного чеснока и чего-то вытворяющего с его кишками сущий ад – перебило гастрономические ароматы. Меня передернуло – то ли от смрада, то ли от близости его лица, то ли от того и другого разом. Юрий самодовольно скалился, понимая, что гнилостный запах из его рта продрал меня до задницы. Отстранившись, он неуклюже втиснулся в кабинку, тряхнув столик своей бочкообразной грудью, пока двигался по скамье.

– А ты уверен, что Борщеротый влезет? – Это словечко – «borscht» я произнес так, что оно прозвучало скорее как «boar shit», то есть «говно кабанье».

– Я бы не стал обижать Юрия, – предупредил Романов. – После еще наиграетесь.

Сердце у меня колотилось так, что грозило выскочить из груди. Пора притормозить развитие событий.

Наша официантка, бродившая где-то последние пять минут, прибыла с блокнотом для заказов в руке. Уж такой в «Красном пламени» сервис. Она соизволила явиться как раз в тот момент, когда менеджер с ноутбуком протискивался мимо Виктора – дорожной пробки в одном лице, ранее известного как Хаммерила. Рядом с ним официантка и менеджер казались просто лилипутами.

– Выбрали? – спросила женщина.

– Нет, – отрезал Алекс.

– В каком это смысле?! – запротестовал я достаточно громко, чтобы услышали все посетители. – Я помираю с голоду. Я возьму палочки-моцарелла, два чизбургера-люкс, салат «Попай» и вашу тарелку с двадцать одной жареной креветкой. Бургеры средней прожарки. Пикулей побольше, а помидоров не надо. Если сможете подогнать в ближайшие пару минут картофельные блюдца и фаршированные виноградные листья, я буду счастлив. А гритс у вас есть?