Евгений Касьяненко - Остров императора

Дождь прекратился. Виктор еще несколько раз лазил в горшок, извлекая каждый раз нечто удивительное, похожее на картинки из прочитанных в детстве книг по археологии. Выбросить землю из горшка он не решился, боясь в темноте уронить какую-то мелкую вещь. Несомненно, если покопаться в земле рядом с тем местом, где он нашел клад, обнаружится еще кое-что. И это «кое-что» будет, скорее всего, скелетом незадачливого грабителя, над которым обрушился сделанный им подкоп к центру кургана. Когда это произошло – сто, пятьдесят, двадцать лет назад? Судя по глиняному горшку, наверняка в эпоху империи. Возможно, в макитре собрано содержимое даже ни одного ограбленного кургана. Вещи словно подобраны для музейной экспозиции.

Самсонов сидел на краю траншеи и обдумывал свои дальнейшие действия. Поняв, что в его жизни произошло нечто существенное, соизмеримое разве что с событием пятилетней давности – избранием в депутаты, он сразу же превратился из полусонного «командира диверсионной группы» в расчетливого и осторожного политика. Как поступить с кладом? Подняться с «макитрой» наверх и продемонстрировать найденное? Но тогда придется признать клад общей находкой всех, а значит делить возможное вознаграждение на четверых, нет на пятерых малознакомых и малосимпатичных ему людей. И, что было для Самсонова еще обиднее, делиться славой. Не исключено, что этот клад – открытие века.

«Представляю, какие лица будут у демократов в Думе, когда они узнают, что левый депутат сделал сенсационную находку. А если клад нашла кампания гуляк, то и слава не велика. Скорее всего, все лавры открывателя припишут Димке. Он как-никак работник культуры, свой для всех этих музейных крыс. А я кто? Коммуняка!»

Подумав, Виктор решил, что есть и еще один серьезный аргумент против того, чтобы сообщать о кладе одноклассникам.

«Они – ушлые ребята и сразу смекнут, что государство, если и выдаст вознаграждение за клад, то по цене золотого лома – несколько тысяч «зеленых» на всех. А на черном рынке, у коллекционеров и просто барыг, эти штучки стоят в десятки, а то и в сотни раз дороже. Каждый из нас может обогатиться на всю жизнь. Значит, сразу начнется атака на меня – «давай толканем штуковины налево». Откажусь – смертельный враг на всю жизнь. Соглашусь, толканем и попадемся: им – общественное порицание, мне – кранты карьере. Как же поступить?»

Он нажал кнопку подсветки на ручных часах. Полвторого ночи. Все в палатке уже видят пятый сон. Так ничего и не решив, он решил подняться на вершину кургана и проверить крепления поставленной наспех палатки. «Упадет ночью – у баб будет истерика. После всех лошадиных и иных страстей. Кстати, а лошади-то ушли!»

Виктор поднялся на холм. На вершине он с удивлением обнаружил, что небо чистое, а цивилизация окружает их со всех сторон. Рукой подать. С севера, где был миллионный город, стояла зарница от ночной уличной иллюминации. Прямо напротив них, там, откуда они вечером пришли, стояли на якоре несколько теплоходов, тоже разукрашенные огнями. Справа, на большой высоте, мигали огоньки на силосах зернового элеватора. Полная луна серебрила и основное русло, и протоку, через которую Дима предлагал переплыть.

– Господи!

Виктор вдруг увидел проглядывающий через редколесье белый корпус и мачту их катамарана, стоящего на протоке. «Николай вернулся. Не нашел нас на месте, прочитал записку и, наверное, решил искать нас, когда рассветет. Вот кто мне нужен. Ну, конечно, Николай-то мне и нужен».

Самсонов спустился вниз, осторожно подхватил горшок и заковылял в сторону катамарана…

…Возвращался он через час. Виктор шел не торопясь, мурлыча под нос похабную песенку, будучи в хорошем настроении после стакана коньяка и душевного разговора. Конский топот и ржанье он услышал за доли секунды до того, как на его затылок обрушился жуткий удар. И мрак…

Первое, что увидел Виктор, когда открыл глаза, – покачивающиеся лопасти вертолета прямо над своей головой.

– Он очнулся, – сказал кто-то рядом с ним.

– Иду, – ответил другой.

Виктор лежал на носилках. Дико болели затылок и грудная клетка, к горлу подступала тошнота.

Над Самсоновым наклонился человек, в котором он по стрижке и внешней подтянутости без труда определил оперативника или следователя, хотя человек был в гражданском.

– Кто на вас покушался? – спросил опер.

– Никто.

– Вы что, сами так ударились? – без всяких эмоций на лице переспросил мент.

– Да нет, лошадь ударила.

– Какая лошадь? – Снова не удивился оперативник. Видимо, спрашивающий не раз беседовал с людьми, находящимися в критическом состоянии, которые несли всякую чушь.

– Обыкновенная лошадь. Здесь их несколько. Грозы испугались и к нам жались. Ну, и ударила копытом. Ты, опер, говори со мной как с нормальным человеком. Я – фронтовик, всякое видел. Дай сигарету.

Самсонов попытался привстать, но в глазах помутилось.

– Лежите. У вас, очевидно, сотрясение мозга. Так говорите, нормальный человек? Областной прокурор каждый пять минут по рации соединяется. Лететь сюда собрался. Эй, – крикнул он кому-то, – передайте моему шефу, что депутат пришел в сознание. Он в порядке. Скоро будем в городе. Если вы можете потерпеть, то полетим через полчаса. Когда обследуют место происшествия и можно будет забрать труп.

– Какой труп? Кого они убили? Это я, я виноват, что от них ушел! – Виктор вскочил на носилках и тут же рухнул, теряя от боли сознание.

Вновь очнулся он уже в больничной палате. Возле кровати стояла медсестра. Рядом сидел все тот же в штатском.

– Извините. – Человек встал. – Следователь областной прокуратуры Пашков. Я вынужден быть настойчивым. Вы можете говорить?

– Да.

– Знаю, что вы лицо неприкосновенное. Но поймите и нас. Вы сказали, что знаете людей, которые убили вашего товарища. Дорога каждая минута.

– Господи, значит это Дима? Какие еще люди? Я же вам сказал, что это лошади. Лошади. Я должен был сторожить палатку от лошадей, а вместо этого ушел на катамаран к Николаю. Лошади затоптали человека.

Пашков внимательно посмотрел на Самсонова.

– Мне нет смысла от вас что-то скрывать, даже если убийца вы.

– О, господи. Я же сказал…

– Выслушайте меня до конца. Буду с вами откровенен. Даже если убийца вы, то все равно вы можете отказаться от допроса, пользуясь депутатской неприкосновенностью, узнать все о происшедшем через свои каналы. Да и вообще, я думаю, вы не тот человек, у которого можно что-то выведать против его воли. Произошло убийство. Убит не Дмитрий, а Николай Провоторов. Убит в каюте яхты. Лошади не умеют стрелять из пистолета. Вы не хотите сделать заявление?

– Это как? Признаться в убийстве, что ли? Я не знаю, кто его убил и сам его не убивал.