Алисия Хименес Бартлетт - А собаку я возьму себе

– Младший инспектор?

– Слушаю вас, Петра. Извините, если я опоздал, я уже выхожу.

– Гарсон, произошло нечто ужасное. Я хочу, что бы вы меня выслушали и сохраняли спокойствие.

– Черт подери, инспектор, не пугайте меня.

– Валентину обнаружили в ее доме мертвой, Фермин. Предполагают, что на нее внезапно набросилась Моргана и загрызла насмерть.

На другом конце провода воцарилось молчание.

– Вы меня поняли?

– Да.

– С вами все в порядке?

– Да.

– Приедете сюда?

– Да.

Приехал судебный врач, потом судья, и наконец в рубашке без галстука и распахнутом пиджаке с развевающимися полами появился Гарсон. Я не стала подходить к нему и здороваться, а только наблюдала издалека, как он приближался к месту, где лежало тело, как нагибался и приподнимал уголок одеяла, которым оно было накрыто. Все разъяснения ему давал Санчес. Он слушал их, не говоря ни слова. Тут я подошла к нему и положила руку ему на плечо. Он обернулся. Его лицо было неподвижно, глаза ничего не выражали.

– Фермин… – сказала я ему.

– Здравствуйте, инспектор, – произнес он совершенно бесцветным голосом.

– Врач сказал, что смерть наступила в два часа ночи, и подтвердил версию насчет собачьих укусов. Сейчас тело повезут на вскрытие, – вступил в разговор Санчес.

– Ее собака тут ни при чем, – тихо заметил Гарсон. – Инспектор Санчес, я подозреваю, что произошло убийство. Вы не могли бы провести здесь самый тщательный обыск?

Санчес с некоторым сомнением посмотрел на него, но ответил:

– Конечно. Я распоряжусь, чтобы тут все еще раз осмотрели, сняли отпечатки и взяли образцы гардинной и ковровой ткани. Собаку мы пристрелим, чтобы можно было спокойно исследовать ее зубы и следы крови.

– Незачем убивать собаку, я выведу ее из будки.

– Вы не сможете, Фермин.

Гарсон не ответил и направился к будке. Увидев его, собака начала рычать, но он не остановился. Все мы, сколько нас там было, замерли и не сводили с него глаз. Он присел перед небольшой дверцей, сунул туда руку и тихо произнес:

– Моргана, ко мне.

Собака чуть ли не ползком выбралась из своего убежища и прижалась к ногам моего напарника в поисках защиты. Гарсон молча принялся ее гладить. Оба не двигались, и никто из нас не решался разрушить эту картину. В конце концов эта миссия выпала мне.

– Фермин, они должны увезти собаку, чтобы осмотреть ее зубы.

– Скажите, чтобы не убивали, мы потом ее кому-нибудь пристроим.

– Хорошо, не волнуйтесь, я скажу.

Он взял собаку за ошейник, отвязал ее, и она покорно последовала за ним к микроавтобусу. Медик вколол ей успокоительное, и собаку увезли. Гарсон глядел ей вслед. Необходимо было увести его оттуда хотя бы на несколько минут. Он ни в коем случае не должен был присутствовать при выносе трупа.

– Пойдемте выпьем кофе, Фермин.

– Кофе? – переспросил он, словно забыл значение этого слова.

– Да, выпьем по-быстрому и вернемся.

– А как же обыск?

– Инспектор Санчес об этом позаботится. Не беспокойтесь, вы же слышали, что они все тщательно осмотрят.

Мягко, но решительно я увлекла его за собой. Мы зашли в небольшой бар, полный крикливых рабочих, – было время завтрака.

– Вам с молоком, Фермин?

Он рассеянно и отрешенно кивнул.

Мы молча пили кофе. Я слышала шутки, которые отпускали между собой рабочие, нейтральный голос радиодиктора, вплетавшийся в общий гомон, монотонное гудение игрального автомата, приглашавшего сыграть из своего угла. Веселая обыденность нормального утра. У меня никогда не было способностей к тому, что относится к сфере героического или эмоционального. Мне плохо удаются соболезнования, слова утешения и сочувствия. Что можно сказать перед лицом горя? Что все в жизни рано или поздно наладится, хотя довольно жестоко напоминать об этом тому, кто страдает. Мне пришло в голову лишь предложить Гарсону:

– Выпьем по рюмке, младший инспектор?

Он кивнул и, взяв рюмку, осушил ее одним глотком, после чего сказал:

– Валентину убил ее любовник.

– С помощью собаки?

– Ее убил любовник, – повторил он.

– Что вы знаете о нем, Фермин?

– Ничего, хотя это, конечно, выглядит более чем странно. Мне не хотелось ее расспрашивать, ну и она тоже про него не рассказывала. – Он на минуту задумался, а потом добавил: – Пойдемте, я хочу посмотреть, как проходит обыск.

Ну что ж, проявление профессионального интереса – признак того, что человек начинает адекватно воспринимать действительность. Вернувшись на место, я убедилась, что труп уже увезли. К нам сразу же подскочил Санчес.

– Мы обнаружили кое-что в собачьей будке, – сообщил он. – Фигередо, принесите мне вещественное доказательство!

– Мы уже отнесли его в машину, инспектор.

– Кто тут командует? Принесите мне вещдок, вашу мать! – Когда полицейский удалился, Санчес повернулся ко мне и с нажимом произнес: – Скоро придется умолять их что-либо сделать.

Фигередо вернулся с тетрадкой в руке. Гарсон чуть ли не вырвал ее и тут же принялся нервно листать. Болезненная гримаса исказила его лицо, и он протянул ее мне. Это была третья бухгалтерская книга Лусены. Сомнений тут не оставалось: знакомый почерк, такие же номера и перечень больших чисел, которые на сей раз могли соответствовать суммам, спрятанным в его лачуге.

– Где вы ее нашли? – спросила я.

– Во внутренней стенке будки есть глубокая щель, куда ее и засунули. Хороший тайник, правда? Кто решился бы туда залезть? Вам эта тетрадка о чем-то говорит?

– Да, Санчес, и боюсь, нам придется доложить комиссару, что мы займемся ею; похоже, она имеет непосредственное отношение к делу, которое мы сейчас расследуем.

– Я буду только рад, поскольку все это принимает дурной оборот.

Гарсон был хмур как могильщик. Когда мы сели в мою машину, наступила долгая тишина. Затем я услышала его резкий голос:

– Ну, хватит, Петра, говорите же наконец! Можете высказать все, что пожелаете! Валентина находилась в сговоре с убийцами Лусены, а может, она его и убила. Вот почему она с самого начала подлаживалась ко мне! Чтобы выведать у меня информацию, узнать, как продвигается следствие, и сообщить об этом своим подельникам. Почему вы этого не говорите? Скажите же! Скажите, что я полный идиот! Он почти кричал.

– Успокойтесь, Гарсон, и не торопите событий. Если хотите, мы поговорим об этом, но только спокойно, когда окажемся в моем кабинете.

– Извините, но мне кажется, что я брежу.

– Плакаться бесполезно, успокойтесь. Мы во всем разберемся и поймем, что же произошло.

Вернувшись к себе в кабинет, я уселась на свое место, а Гарсон тяжело плюхнулся на один из стульев. Я снова перелистала тетрадку. Да, это была, несомненно, третья тетрадь Лусены. Я позвонила Хуану Монтуриолю.