Алисия Хименес Бартлетт - А собаку я возьму себе

– Время вы уточнили?

– Разумеется.

Я в отчаянии схватилась за голову.

– Но тогда кто же, Фермин, была женщина, позвонившая в полицию?

– Только не Валентина, в этом можете быть уверены.

– А что дали поиски в окружении Валентины? Обнаружились ее родственники, друзья, предполагаемый любовник?

– Ничего. У нее не было окружения, она относилась к числу одиноких душ. И куда-то пропала ее записная книжка, которая обычно лежала у нее в сумочке; вероятно, она потеряла ее перед смертью.

– Возможно ли, чтобы женщина на протяжении многих лет имела любовника и ни единого следа в ее жизни он не оставил?

– Если она говорила правду, то они соблюдали осторожность, ведь он был женат.

– Насчет него согласна, но у нее-то дома вполне мог храниться какой-нибудь подарок, кольцо с выгравированным именем, фотография… Вам никогда не бросалось в глаза что-то подобное?

– Думаю, когда я приходил, она заранее убирала с глаз подальше все, что имело к нему отношение, это вопрос тактичности. Если только…

– Если только ее убийца не забрал все, что могло его выдать, в том числе записную книжку. Время у него для этого было.

– Это означало бы, что ее любовник и сообщник – одно лицо, при условии, что она его не выдумала.

– Не знаю, для чего ей нужно было бы его выдумывать.

– Чтобы держать меня на расстоянии в том, что касается любовных дел.

– Но она вовсе не держала вас на расстоянии, а как раз наоборот.

– Да, верно.

– У телефона Валентины кто-нибудь дежурит?

– Да, но звонков не было.

– Это тоже кое о чем говорит. Любовник постарался бы ее повидать, если только не знал, что она мертва.

– При условии, что этот любовник существует.

– Мне очень жаль, младший инспектор, наверное, вам больно это признать, но я очень боюсь, что любовник существует. Уверена в этом, я ведь тоже женщина.

Гарсон с удрученным видом опустил глаза. Он был мужчина, и признание возможной победы соперника угнетало его морально. Из моего кабинета он вышел, опустив плечи. В эти последние два дня он постарел на несколько лет. Жизнь несправедлива, и стремление сделать ее справедливой давно вышло из моды. Я подумала, хватит ли ему в его возрасте сил такое вынести. Впрочем, это не так важно, все люди как-то живут, продолжают жить, невзирая на бесконечные шрамы, синяки и шишки.

Я позвонила Санчесу. Отчет об обыске в квартире Валентины был готов. На мебели найдены крошечные капельки крови. Более крупные капли пытались смыть водой с мылом. Несомненно, мы могли указать в официальных бумагах, что Валентина Кортес была убита, и предъявить кому-то обвинение. Подозрение падало на двух заводчиков. В дверь постучали. Невозмутимейший галисиец отрапортовал, что меня хочет видеть какой-то мужчина. Мужчина? С признанием? Или это свидетель? Мои мозги работали из последних сил, стараясь приблизить расследование к финалу, и потому я никак не могла взять в толк, откуда появился этот молодой человек, глядевший на меня круглыми глазами, смуглый, довольно приземистый, несколько полноватый.

– Так вы и есть инспектор Деликадо?

– Да, слушаю вас.

– Отец часто рассказывал о вас.

– Ваш отец?

– Я Альфонсо Гарсон. Только что приехал из Нью-Йорка.

По-моему, я так и осталась сидеть с открытым ртом. И с жадностью вгляделась в лицо молодого человека. Немного скептический взгляд… И мочки ушей, как у сидящего Будды… А у младшего инспектора они такие же? Он обеспокоенно покашлял.

– Ну конечно, какая я дура! Ваш отец уже ушел.

– Мне сказали, потому-то я и решил зайти к вам. Дома его тоже нет.

– Правильно, правильно. Сейчас я попрошу, чтобы нам принесли кофе.

Ну что же, Гарсон действительно повторился в сыне, и теперь на свете существовал кто-то, кому передались забавные гены моего коллеги. Ресницы тоже были его, жесткие, слегка опущенные вниз.

– Думаю, вы догадываетесь, почему я приехал. Кстати, вы не знаете, когда состоится церемония?

– Какая церемония?

– Бракосочетание моего отца. Я же и приехал для того, чтобы познакомиться с его невестой. Он вам ничего не говорил? Я известил его о своем приезде неделю назад.

Я с трудом проглотила остатки кофе. Ну почему все мертвецы обязательно сваливаются на мои плечи?

– Понимаете, Альфонсо, в последние два дня произошло много всяких событий, причем настолько серьезных, что ваш отец, возможно, забыл о том, что вы приезжаете. Я бы предпочла, чтобы об этом он сам вам рассказал, но ничего не поделаешь… Дело в том, что невесту вашего отца убили. В его голосе прозвучал явный американский акцент, когда он почти вскрикнул:

– Как убили?

– Да, жестоко убили.

– Но этого не может быть, отец говорил, что она не работает в полиции!

– Так оно и есть, но она была замешана в одном деле, о котором ваш отец лучше расскажет.

– А почему мне никто не сообщил?

– Ну, видимо, ваш отец был настолько выбит из колеи…

– Но я специально прилетел из Америки, бросил клинику, взял несколько дней отпуска, хотя работы было невпроворот. Отложил две важные лекции в университете…

– В любом случае, я очень рада, что вы приехали. Ваше присутствие приободрит отца, а то он очень подавлен.

– Да, разумеется, я понимаю.

У него был вид человека, у которого в дождливый день увели из-под носа такси, вид постояльца роскошного отеля, обнаружившего в своем номере таракана.

– Знаете, что мы сейчас сделаем? Я попрошу кого-нибудь отвезти вас на квартиру вашего отца, а тем временем разыщу его и скажу, чтобы он немедленно ехал к вам.

– О’кей, – ответил он таким тоном, словно соглашался на утешительную премию.

Я с облегчением вздохнула, когда он ушел. Найти Гарсона не составило труда.

– Мой сын? – переспросил он, словно речь шла о редкой разновидности африканских муравьев. – Я совершенно про него забыл!

Вот так обстояли наши дела. А приезд Альфонсо Гарсона оказался как нельзя более кстати с точки зрения моих планов. Я была уверена, что ему удастся отвлечь младшего инспектора от расследования в момент, когда нужно будет действовать терпеливо и хитро и когда страдания и личная заинтересованность моего коллеги могут стать помехой для нашей новой стратегии.

На этот раз допрос подозреваемых будет проходить в полиции. Оба заводчика будут доставлены патрулем из своих домов, а не из питомников. Мы позаботимся о том, чтобы задержание прошло шумно и позорно. Обращаться с ними будут грубо, насколько это возможно, и держать за решеткой до предела, которым, вероятно, станет вмешательство какого-нибудь адвоката.

Педро Косту, заводчика немецких овчарок, я допрашивала без участия Гарсона. Если этот человек и был сообщником Валентины Кортес, то трудно было представить его в качестве любовника. Его тщедушное, как у отшельника, тело трудно было себе представить рядом с великолепной спортивной фигурой Валентины, хотя никому не ведома истинная природа женщин, и среди них есть такие, кто испытывает к своим любовникам материнскую любовь. Его поведение во время допроса тоже не говорило о нем как о страстной натуре. Несмотря на то, что я его основательно прижала своими вопросами и разговаривала с ним довольно жестко, он следовал все тому же монашескому стилю, покорно снося наши грубости и не думая возмутиться. Подобное поведение могло быть вызвано либо полной невиновностью, либо уверенностью в абсолютной надежности его алиби. Где он был в ночь, когда убили Валентину? У себя дома. Они с женой спали. Она это подтвердила. Я отпустила его. У нас не нашлось против него убедительных улик, и в моих интересах было, чтобы он вышел отсюда незапятнанным. Я принесла извинения, сказала, что очень сожалею, но что теперь он может быть уверен: больше мы его не побеспокоим, все это произошло в результате путаницы, пагубной ошибки.