Екатерина Ракитина - Жёлтые цветы

Мистер Верниер поклонился и пошёл прочь из сада. Оступившись на краю дорожки, он сломал прекрасный нарцисс, но ни сам наблюдательный мистер Верниер, ни Джейн, сжимавшая в руках каменное сердечко, этого не заметили.

— А что было дальше? — тихо спросила Синтия, когда тётушка Джейн замолчала.

— Дальше, милая, я сдала Гаскин–Гейт и вернулась сюда. Через несколько лет дом купил какой‑то джентльмен из Лондона, бумаги оформил адвокат, я не нашла в себе сил снова поехать в те края. Дело Чарльза Торнфилда передали в колониальную администрацию, но суд так и не состоялся, Чарльз умер через три месяца. Я навещала его в больнице, он был спокоен и ухожен, кто‑то даже передал ему вещи, подходившие по размеру. Ленгстоны около года спустя переехали в Борнмут, где доктору предложили место в лечебнице. Мисс Митчем перенесла удар вскоре после суда и больше не вставала.

— А мистер Верниер?

— О нём, милая, никто с тех пор не слышал. Что ещё тебе рассказать?.. Ах да, Сьюзен вышла за Неда Харди, как и следовало ожидать. Я была крёстной её первенца, прелестной девочки. Если ты принесёшь мне фотографии из шкатулки в моей спальне, я тебе её покажу.

Синтия не испытывала ни малейшего желания смотреть на дочь Сьюзен, но послушно поднялась и направилась в спальню тёти Джейн. Шкатулка, о которой шла речь, затейливая африканская вещица, стояла на комоде. Синтия подняла резную крышку, вынула пачку фотографий, перевязанных тесьмой крест–накрест, и вдруг увидела на дне шкатулки нечто, привлёкшее её внимание.

Белый камешек, размером с палец, в форме сердца, в бумажном гнезде.

Осторожно достав его, Синтия погладила пальцем шероховатую поверхность. Потом присмотрелась к смятой бумаге, в которой лежал камешек, и, вытащив её из шкатулки, расправила.

То был бланк телеграммы почтового отделения Апстока, Сассекс.

На бланке побуревшими чернилами, твёрдым почерком телеграфиста было написано:

31 марта 1894 г.

М–ру Хорасу Верниеру, Гаскин–Лодж.

Тигр напал на человека. Жертва скончалась. Время начать охоту. М. Х.