Кира Буренина - Китайский зодиак (сборник)

В шесть часов вечера дверь библиотеки распахнулась. На пороге стоял Ли Юн.

– Ларра, добрый вечер!

Сегодня он выглядел взволнованным. Я молча любовалась его точеными чертами лица.

– Я позвонил дядюшке Бяо. И удивительное дело: он уверен, что ему знакомо имя Бо Цзишана, он даже видел клеймо его мастерских! Представляешь? Есть еще кое-что: именно мастер Бо разрабатывал китайское стекло!

Ли Юн помолчал, ожидая от меня соответствующей реакции. Но я лишь непонимающе таращилась на него.

– Ты знаешь, что такое китайское стекло? Это имитация природного нефрита – соединение бария и свинца. Считалось, что посмертная одежда, созданная из тысяч пластинок китайского стекла, обеспечит правителю возможность воскрешения. Это уникальная технология. И ее создали именно в мастерских Бо Цзишана. Император был похоронен в одежде, изготовленной из китайского стекла. Как этому придворному алхимику удалось собрать самых лучших мастеров и ученых своего времени? А что говорят записи? – Ли Юн облокотился на стойку и посмотрел на меня. Видимо, происходящее настолько захватило его, что сегодня он даже не реагировал на вспыхивающие на дисплее телефона эсэмэски, а ведь вчера постоянно отвлекался на них.

– Записи скорее романтического, нежели исторического характера. Генерал Ли Юн испытал меч «Пьющий кровь» – какой-то новый сплав железа с чем-то. Мэй, дочь мастера Бо, влюбилась в генерала без памяти. Вот и всё. Мне еще осталось около ста страниц, сегодня ночью я их обязательно прочитаю.

– «Пьющий кровь», – повторил Ли Юн, словно пробуя слово на вкус. – В эпоху Циньской династии еще не существовало стали. Мечи делались из железа, бронзы, создавались какие-то соединения. Поэтому меч генерала мог быть обычным оружием и не оставить следа в истории. Но я выяснил: генерал Ли Юн действительно прославил себя при дворе Цинь Шихуанди. Он был выдающимся стратегом, прекрасным воином, одержал множество побед. Император очень благоволил к нему, дарил земли, золото. Библиотека ведь уже должна закрываться, да? – вдруг прервал сам себя молодой человек. – Давай вместе сядем и подумаем, что мы знаем и что еще нам надо узнать.

– Быть может, мы стоим на пороге исторического открытия, – подхватила я.

– Может, – он серьезно кивнул.

– Займемся нашим исследованием? – с бьющимся сердцем предложила я.

– Хорошо, – согласился мой собеседник, – мы можем сесть в читальном зале и обсудить всю информацию, которую имеем.

Мы так и сделали. Ли Юн оказался въедливым исследователем. Он скрупулезно анализировал факты, сравнивал их с фрагментами книги, подводил итоги. Я влюбленными глазами смотрела на него, а он, казалось, совсем не замечал моих взглядов.

– Китайский пурпур, – веско произнес он и пристукнул концом ручки по столу, – это еще одна уникальная технология, разработанная в мастерских Бо. В Древнем мире только две краски были созданы по этой технологии, причем в двух великих цивилизациях и независимо друг от друга. Китайский пурпур и египетский синий, который обнаружен в древних гробницах фараонов. Китайские ученые получили краску, имеющую такой же состав, что и египетская, – кальций, барий, оксид свинца. После падения Циньской династии об этой краске забыли.

– Любопытные факты, – согласилась я, – но что нам это дает в наших изысканиях?

– Мы теперь точно знаем, что мастер Бо существовал. Мы знаем, что генерал Ли – реальное лицо.

– Единственная, о ком мы ничего не знаем, – это Мэй, дочь мастера Бо. Мы не имеем возможности увидеть оригинал записи, даже язык утерян. Изданные на русском языке записки неминуемо грешат неточностями, ошибками перевода…

– Красавица Мэй, которая должна была выйти замуж, но полюбила циньского генерала… – протянул Ли Юн. – Существовала ли она на самом деле? Мэй… – Он запнулся. – Была ли Мэй фантомом? Так говорят?

И в этот момент словно что-то произошло. Что-то непонятное для нас обоих, слишком сложное и запутанное. Так бывает, когда приемник сбивается с волны и классическую мелодию едва можно различить за треском помех. И вдруг чудесным образом настройка обретает четкость – Юн и я оказались на одной волне. Я поняла, что моя боль ушла и ее сменило удивительное чувство защищенности и нежности. Мне хотелось вечно смотреть на длинные ресницы Ли Юна, а может, погладить его по макушке, дотронуться до его руки… Сам Ли Юн казался сбитым с толку. Он несколько раз моргнул, глядя на книгу, а потом перевел взгляд на меня. В его глазах горели уже знакомые мне искры.

– Давай тогда вместе почитаем оставшиеся сто страниц, хочешь? – мягко предложила я.

Юн не возражал. Мы сели рядышком и склонились над книгой, как два прилежных школьника. Тишина не тяготила – любые слова были бы излишними. Мне совсем не хотелось анализировать свои чувства, главное – быть рядом, чувствовать тепло локтя Юна, ощущать его запах…

«…Мои шелковые рукава сегодня совсем намокли от слез. Генерал Ли покинул нас. Император назначил его главнокомандующим и призвал к новым битвам. Я проплакала две ночи. Матушка и отец даже испугались за меня и позвали доктора. Доктор осмотрел меня, проверил пульс и сказал, что во мне много иньской энергии, слишком много влаги. Посоветовал пить отвары, рецепты которых он оставил, предложил больше гулять в саду. Я искала умиротворения, глядя на зеленую листву. В главном саду цветет множество цветов. Я прошла по зигзагообразному мостику, перекинутому через пруд с лилиями, вошла в беседку Спокойствия. Но спокойствия я не ощущала. Сегодня я попросила няню заменить сок помело, которым она смачивает мой гребень, соком лепестков цветущих роз из нашего сада. Генерал обмолвился, что ему нравится запах роз. Быть может, я его больше не увижу, но у меня останутся воспоминания о тех днях, что он провел в нашем доме. Теперь все только и говорят о глиняных фигурах, которые нужно изготовить для императорской усыпальницы. Я брожу в сопровождении служанок по дорожкам сада, срываю цветы, стараюсь казаться веселой, чтобы не огорчать отца и матушку. Каждый вечер отец диктует мне записи, которые я делаю на отдельных свитках. Эти записи станут важным документом, который расскажет потомкам о создании циньской глиняной армии. Отец серьезно задумывается о том, какие лица будут у воинов. Нельзя повторить ни одного лица, ни единой черточки! Он часто смотрит на наших слуг и приказывает рисовальщикам делать эскизы. Но портреты получаются совсем неинтересные, это лица слуг, не воинов. Отец огорчился и даже пригрозил наказать рисовальщиков.

Так проходят мои дни: я делаю записи за отцом, играю на цине, читаю, вышиваю. Отец по-прежнему ищет новую формулу эликсира бессмертия, а вечерами мы играем в шахматы. Как-то раз он рассказал мне старую притчу: „Жил в старину человек, учивший, как познать путь к бессмертию. Государь послал за ним, но гонец его не спешил, и человек умер. Государь в страшном гневе хотел казнить гонца. Но любимый слуга его сказал: «Ничто не печалит людей так сильно, как смерть. И ничто не ценят они так высоко, как жизнь. А тот сам утратил жизнь – как же мог он, государь, научить вас бессмертию?» И гонца помиловали“.