Эда Макбейн - Белая леди

— Я частный детектив, — начал он.

— Покажите свои документы, — рявкнул Паркс. — Только медленно и осторожно. Мне не нравятся сюрпризы.

Уоррен аккуратно вытащил свой бумажник из левого бокового кармана брюк, достал из него пластиковую карточку и протянул ее Парксу. Паркс наклонился над ней, пытаясь разглядеть что-то в сумеречном свете, исходившем из окон полицейского участка. Карточка, выданная в соответствии со статьей 493 Законодательства штата Флориды, давала ее получателю право заниматься расследованием и собирать информацию по многим криминальным и не криминальным вопросам, детально отмеченным в Законодательстве. Действительная лицензия Уоррена класса А, предоставлявшая ему право создать частное сыскное агентство в штате Флорида, была заключена в рамочку и висела на стене в его офисе. Карточка же просто подтверждала, что он заплатил сто баксов за лицензию и возобновил ее тридцатого июня, сделав взнос в пять тысяч долларов, как требовалось согласно разделам 493.08 и 493.09.

Паркс, похоже, был удовлетворен, что разговаривает с настоящим индивидуумом, а не с кем-то, кто в любое время может стукнуть его по голове железной трубой, потому что его сестра была арестована за наркотики пару недель назад. Вернув карточку, он спросил:

— Что я могу для вас сделать? — но в его голосе звучало: «Говори побыстрее, парень, у меня был тяжелый день».

— Вы сегодня сопровождали раненого в «Госпиталь Самаритян»? — спросил Уоррен. — Его имя Мэттью Хоуп, он…

— Да.

— Где вы его нашли?

— Зачем это вам?

— Мне бы хотелось знать, кто в него стрелял. Я работаю на него.

— Оставьте это дело полиции, хорошо? — Паркс собрался отойти, когда Уоррен мягко положил руку на его плечо.

— Он мой друг.

Паркс взглянул на него.

— Детективы уже занимаются этим.

— Я не буду им мешать.

Паркс с минуту изучал его, затем сказал:

— «Сентаур» на Рузвельт-стрит.

— Что ты хочешь сказать? — удивилась Патриция.

— В него стреляли, — ответил Фрэнк. — Я здесь, в…

— Стреляли?

— Да. В данный момент он в операционной, они…

— Где?

— В «Добрых Самаритянах».

— Я сейчас приеду.

Уоррен не был знаком ни с одним из детективов, которые прочесывали окрестности «Сентаур бар энд Грилл» на Рузвельт-стрит. Он поздоровался с ними, представился, сказав, что раненый его хороший друг, с которым он много работал.

— Да? — спросил один из них, совершенно не проявляя интереса.

— Вы не будете возражать, если я задам несколько вопросов?

— Какие вопросы? — удивился другой.

Был уже второй час ночи, а у них на участке ранение, которое в любой момент может оказаться убийством; у них не было никакого желания обсуждать это с другом жертвы, который, между прочим, тоже был чернокожим.

— Для начала, — спросил Уоррен, — что он делал в этом жутком месте?

— Какую работу вы для него выполняли? — полюбопытствовал первый детектив, внезапно заинтересовавшись.

— Расследование. Он адвокат.

Оба полицейских понимающе кивнули, как будто считали, что адвокату, белый он или черный, просто необходимо получить пулю в плечо и грудь. Один из них стал что-то записывать в своем блокноте; по-видимому, они еще не выяснили, что их клиент — адвокат.

— Название фирмы? — спросил другой полицейский.

Он был крупнее первого. На нем было клетчатое пальто, которое вышло из моды уже в шестидесятые. Множество людей приезжали во Флориду, чтобы остаться здесь. Они хранили в шкафах свою зимнюю одежду и вытаскивали ее, когда температура падала. В холодные зимы большинство из них выглядело как будто на маскараде.

— Моей или его? — попросил уточнить Уоррен.

— Адвоката.

— «Саммервил энд Хоуп».

— А ваша? — спросил первый полицейский.

На нем была куртка, которая выглядела достаточно новой. Зеленая с голубым, спереди застегивалась на молнию. Казалось, что ему гораздо теплее, чем его товарищу в клетчатом пальто.

— Уоррен Чемберс, сыскное бюро.

— Здесь, в городе?

Нет, в Сингапуре, подумал Уоррен, но ничего не сказал.

— На улице Уиттейкер, — произнес он и кивнул.

— С кем бы вы хотели поговорить?

— С кем-нибудь, кто что-либо видел.

— В этом местечке, — произнес полицейский в куртке, — никто ничего не видит. Здесь живут черные.

Он все еще был в операционной, когда Патриция добралась до больницы.

— Как он? — сразу же поинтересовалась она.

— Одна из сестер вышла несколько минут назад, — сказал Фрэнк. — У него сильное внутреннее кровотечение. Потребуется время. Задеты главные артерии.

— Кто это сделал? — ее глаза были полны слез.

Фрэнк покачал головой.

Все мелькало в темноте как парад, все цирковые звуки, слоны и клоуны, выступления диких зверей и акробатов на проволоке, летающие фигуры и девушки в колготках и рубашках, украшенных блестками. Все девушки, которых когда-либо целовал или не целовал Мэттью, мелькали в темноте, они шептали, а оркестр гремел во всю мощь. Он никогда не встречал цирка, который бы ему понравился, даже когда был ребенком. Он всегда ненавидел цирк.

— Итак, что он здесь делал? — спросил Уоррен.

— Я полагаю, что он кого-то ждал, — ответил бармен и пожал плечами.

Он был чернокожий, как и Уоррен. Но в этих окрестностях все стараются никогда не вмешиваться в дела полиции. Бармен старался быть уклончивым. Этот район города назывался Ньютаун. До последнего времени здесь жили только черные, а теперь стали появляться и выходцы из Азии, вызвавшие дополнительные неприятности в этом районе, и так уже неспокойном. Уоррен подумал, будет ли когда-нибудь конец этому.

Он не принадлежал к числу чернокожих, которые называют себя афро-американцами. Он родился в этой стране, так же, как и родители, так же, как и их родители; и если это не делало его стопроцентным американцем, то он не мог сказать, что бы могло это сделать. Кто-то из его предков, освобожденных рабов, которого привезли сюда в цепях, мог бы справедливо назвать себя афро-американцем — он им и был; но это совершенно не подходило Уоррену, и он не хотел иметь с этим ничего общего. И он не верил, что каждое действие чернокожих справедливо и более оправдано, чем любой другой человеческий поступок. На самом деле он повесил бы тех негодяев, которые избили шофера грузовика в Лос-Анджелесе.

— Он говорил, что ждет кого-то? — наступал он на бармена.

— Нет, но он часто погладывал на часы.

— Когда он сюда пришел?

— Около десяти.

— Он вошел в бар?

— Да.

— Заказал выпивку?

— Это ведь бар, не так ли?

Уоррен взглянул на него.

— Я уверен, что он не спросил ваше имя.

— Мистер, полицейские уже расспрашивали меня об этом.

— Я не полицейский. И я все еще не знаю, как вас зовут.

— Гарри. И я все это рассказал полицейским.