Нэнси Розенберг - Месть

— Ну, я очень прошу тебя, Чарли, — произнес Каннингхэм проникновенным тоном. — Я сделаю для тебя все, что ты захочешь, мой сладкий.

Он услышал щелчок и понял, что Дэниелс продолжает его слушать молча. Это был хороший знак.

Послышалось шуршание перебираемых листов бумаги, и в трубке вновь послышался голос Чарли.

— Смерть от удушения… Убийство произошло около двух недель назад, во влагалище нет следов спермы и насильственного введения полового члена. На месте преступления побывало слишком много машин, поэтому следов протекторов мы не обнаружили.

— Продолжай, Чарли, переходи теперь к хорошим новостям.

— Мы нашли у нее под ногтями кусочки кожи и волос. Волосы эти не ее. Пока это все. Ты позвонил как раз тогда, когда я вскрывал ее грудную клетку.

Каннингхэм сбросил ноги со стола и сел прямо, уронив пакет с чипсами на пол. Полицейские, сидевшие за столами в комнате, раскричались.

— Ну и свинья же ты, Каннингхэм.

Проигнорировав эти вопли, он продолжил разговор с Дэниелсом.

— Кстати, о деле Бобби Эрнандеса. Есть у нас образцы его кожи и волос, чтобы сравнить их с вашей находкой? Он подозревается в этом убийстве.

Дэниелс снова разорался.

— Вы, конечно, спешите, но, между прочим, подозреваемый мертв.

— Чарли, послушай меня. Это может быть очень важно для дела, дела очень серьезного. У нас есть образцы?

— У нас есть образцы его кожи, но вот что касается волос… Не знаю. Его кремировали?

— Нет, его зарыли в землю, — ответил Каннингхэм.

— Ну и хорошо, чего у нас нет, мы добудем. Я позвоню тебе позже.

Он скрестил пальцы, моля небо о том, чтобы образцы тканей сохранились, иначе ему придется добывать ордер на эксгумацию, а это такая трата времени, такая волокита…

По селектору позвонили из комнаты радиосвязи и сообщили, что пилот вертолета, который по приказу Каннингхэма осматривал окрестности Мур-парка, в бинокль обнаружил там что-то интересное и отправил по этому адресу поисковую группу из департамента шерифа. Патрульные полицейские, прибыв на место, нашли там сумочку Патриции Барнс и теперь везли ее в полицейское управление. В сумочке было ее идентификационное удостоверение, и, по мнению полицейского, на сумочке могли оказаться интересующие их отпечатки пальцев.

Ну, кажется, дело начинает вырисовываться, думал он. Одна только мысль о том, что убийца Этель Оуэн снова разгуливает на свободе, вызывала в нем непреоборимое желание погрузить в машину жену и детишек и уехать из этого забытого Богом города назад в Омаху. Но развернувшееся дело зацепило его за живое. Были убиты двое молодых людей. Их превратили в окровавленные отбивные. А очаровашку Патрицию Барнс сейчас рассекали на куски в прозекторской, и старина Чарли копался в ее кишках, а он, он сам в это время как ни в чем не бывало сидит и жрет чипсы и кушает сникерсы.

«Да, это не для твоей диеты, — мысленно сказал он Патриции. — Ты мечтала о Беверли-Хиллз. Ну, ничего, в следующей жизни ты будешь такой же худышкой, как малютка Мелисса».

Каннингхэм позвонил в лабораторию, чтобы они внесли полученные с сумочки отпечатки пальцев в свой волшебный компьютер, при этом настоял, чтобы дождались его, прежде чем трогать сумочку, он хотел самолично проследить за тем, как будут брать с нее отпечатки пальцев.

Повесив трубку, он достал из кармана фотографии, которые дала ему сестра Патриции, и разложил их на столе, пристально их разглядывая и стараясь запомнить лицо убитой.

— Мы стараемся, детка. И если тебя действительно убил тот человек, о котором я думаю, то ему не придется беспокоиться, чтобы какой-нибудь судья отпустил его на свободу. Он получил свое возмездие. Видишь, на земле еще осталось хоть немного справедливости, Пэтти. Правда, не слишком много, на всех ее почему-то не хватает.

Шейна поехала домой на школьном автобусе и сошла в двух кварталах от дома, неся в руках охапку книг. Пройдя чуть-чуть, она почувствовала сильную усталость и села передохнуть. Каждое утро она просыпалась в четыре или пять часов, и, как ни старалась, не могла уснуть снова. От утомления она часто засыпала в классе во время занятий, уронив голову на стол и обхватив ее руками. Иногда она засыпала настолько крепко, что будил ее только звонок.

С неба ярко светило солнце, и Шейна подставила лицо его теплым ласковым лучам. Мимо проехала машина, и она ощутила резкий запах выхлопных газов. Крича и толкаясь, пробежали несколько мальчишек лет десяти.

— Хочешь поглядеть фотографии грудей моей мамки? — спрашивал один из них.

— Да нет у тебя таких фотографий. Все ты врешь.

— А вот и не вру, — ответил первый. — Понимаешь, она делала операцию по увеличению груди, и врач сфотографировал ее титьки до операции и после, а я нашел эти фото у нее в комнате. Хочешь посмотреть?

Шейна оглянулась и испепеляющим взглядом посмотрела на мальчишек, бежавших дальше по улице. Какие гады, подумала она, какие противные маленькие гады. Школа, в которую она ходила, была битком набита глупыми мальчишками и тупыми девчонками. Они все надоели ей до тошноты. Она встала, отряхнула с себя пыль и подобрала с земли книги. Вдруг, как-то совершенно неожиданно, словно впервые, увидела во дворе прямо перед собой клумбу, сплошь засаженную тюльпанами. Она сорвала один из них, понюхала и выбросила в канаву. Была только одна вещь на свете, которую она ненавидела больше, чем школу — это дом, в котором жила. Она ненавидела свою комнату с выходящими на улицу окнами, куда с улицы мог забраться кто угодно. Она ненавидела бестолковый двор и отвратительную коричневую плитку, которой были выложены стены кухни, она ненавидела ссоры между родителями. Но самое ужасное, чего она была не в состоянии выносить, — выражение лица матери.

До того, как случилось изнасилование, говорила она себе, она была глупой и незрелой, эгоистичной и испорченной. Может быть, то, что случилось — наказание за все это. С самого начала ей надо было сказать маме, что у отца есть подружка и что она, Шейна, останется с ней, с мамой. Но ничего, она сделает это теперь, чего бы это ей ни стоило.

Подойдя к дому, она достала ключи, вошла и первым делом направилась в свою комнату посмотреть, как дела у малютки Дай. Несмотря на то что было светло, Шейна обошла весь дом и зажгла свет во всех комнатах. Собачка следовала за ней по пятам. Потом Шейна включила телевизор в гостиной и стереосистему в своей комнате. Она проверила, заперта ли входная дверь и все другие двери в доме. Такую ритуальную процедуру она теперь проделывала ежедневно. «Я делаю это не потому, что напугана, нет, это не так, — думала она, — я вообще никогда в жизни ничего не боялась. Просто я хочу убедиться в своей безопасности, вот и все».