Нэнси Розенберг - Месть

— Ты сделала это нарочно! Я знаю, что нарочно. Позвоните моей маме, у меня сломана нога, я знаю.

На голени виднелись большая припухлость и синяк.

— Слава Богу, перелома нет, — сказал Джон. Он послал одну из девочек позвонить матери пострадавшей и повернул сердитое лицо к Шейне. — Никогда не швыряйся битой. Никогда. Ты же знаешь, что этого ни в коем случае нельзя делать, — крикнул он.

Шейна бросила на землю свой шлем, подошла вплотную к лежавшей на земле девочке, и с недовольной миной осмотрела ее синяк.

— Ты просто избалованная маленькая плакса. Что ты вообще понимаешь в жизни? Что ты будешь делать, если кто-нибудь и вправду причинит тебе боль, что ты будешь делать, если умрет кто-нибудь из твоих родных или вообще с тобой случится настоящее несчастье. — Она зашагала прочь с поля. Обернувшись, зло выкрикнула: — Я ухожу, плевать я хотела на вашу дурацкую команду.

Шейна ждала отца в машине. Когда приехала мать пострадавшей девочки, Джон велел, чтобы другие девочки тренировались в подаче мяча друг другу до тех пор, пока за ними не приедут их родители. Когда он собирался уходить, к нему подошла Шарлотта.

— Вы не возражаете, если я заберу домой снаряжение?

— Конечно, нет. Спасибо, мое солнышко.

— Что случилось с Шейной? Она правда решила бросить занятия? — спросила девочка, горестно качая головой. — Она даже перестала ходить с нами на ленч.

Джон обернулся, взглянул на джип, потом снова повернулся к Шарлотте.

— А кстати, с кем она теперь ест ленч?

— Я не знаю. Мне кажется, что она теперь вообще не ест.

По дороге к местному ресторану Джон попытался поговорить с дочерью.

— Шейна, что за бес в тебя вселился? Эти девочки — твои подруги. Как ты могла накричать на свою подругу, когда ей было больно?

— Подумаешь, ее слегка ударило по ноге, а она обвинила меня, будто я специально бросила в нее битой. Глупая плакса. И все они такие. Детский садик.

— Но они столько лет были твоими подругами. Они все очень тебя любят.

Шейна с негодованием посмотрела в глаза отцу.

— Что ты можешь об этом знать? Они все меня ненавидят. Я больше не Мисс Совершенство. Все, чем они сейчас занимаются — это травят меня и доводят до сумасшествия. Каждая подходит ко мне и спрашивает: «Что с тобой? Что с тобой? Почему ты на меня сердишься?» Я больше не могу этого выносить. Почему они не могут просто оставить меня в покое?

— Они ничего не понимают, потому что не знают, что случилось. Ты не можешь их за это осуждать.

— Я понимаю, что с ними ничего не случилось, правда? И с тобой тоже ничего не случилось. Это случилось со мной и с мамой. Вот в чем дело. И, знаешь, я хочу тебе кое-что сказать. С мамой не все в порядке, ей очень плохо.

Джон подъехал к стоянке у кафетерия и стал выходить из машины.

— Твоя мать сильная женщина, она справится с этим.

— Она точно справится. Она справится, потому что я помогу ей в этом. Я не допущу, чтобы ей и дальше было плохо. Я хочу поменять школу и вместе с мамой переехать в другой дом.

Он опять сел на сиденье и, закрыв дверь, повернулся к дочери.

— Шейна, я не могу этого допустить. Посмотри, что случилось, стоило тебе просто съездить в гости к маме. Кроме того, твоя мать слишком занятой человек. Она слишком много уделяет внимания своей карьере, чтобы как следует заботиться о тебе.

Подавшись вперед, она широко открытыми глазами взглянула ему в лицо.

— А ты сам разве не повязан по рукам и ногам отношениями со своей подругой? — Она откинулась на спинку сиденья. Ее лицо покраснело от гнева. — Ты всегда твердил мне, что мама слишком занята на работе и не заботится обо мне. Просто у нее очень важная и ответственная работа, папа. Я, например, много занимаюсь в школе. Так что, от этого я стала плохим ребенком? Я люблю тебя, но я больше не хочу выслушивать от тебя гадости про маму.

С этими словами Шейна вышла из машины и захлопнула за собой дверь.

Ричард попросил Лили встретиться с ним в ресторане «Амечи» в шесть часов, и, подъехав к стоянке, она сразу увидела его белый «БМВ».

Когда она вошла, он встал и нежно поцеловал ее в обе щеки.

— Тебе нравится ресторан? — спросил он.

Она посмотрела на него своими пронзительно-синими глазами. Ее лицо казалось бесплотным, скулы красиво выступали, подчеркивая ее прелесть.

— Мне нравишься ты, Ричард, — ответила она.

Официант принес цезарский салат и налил ей бокал вина. Маленький ресторанчик был скорее колоритным, чем элегантным. На столах лежали скатерти в красно-белую клетку, с кухни доносилось пение на итальянском языке, воздух был полон аппетитного чесночного аромата, а стереосистема пела серенады чудесным тенором Лучано Паваротти. Было еще рано, и они были единственными посетителями. За одним из столов обедали официанты, пользуясь передышкой в работе перед наплывом посетителей.

Они подняли бокалы и чокнулись с едва слышным звоном.

— За нас, — произнес он.

— Я хочу сейчас сказать тебе одну вещь, а потом мы перейдем от разговоров к делу, чтобы не тратить вечер на болтовню. — Лили придвинулась к нему, ее глаза расширились от возбуждения и волнения. — Они сняли отпечатки пальцев с ее сумочки, это оказались отпечатки Бобби Эрнандеса. Каннингхэм позвонил мне из лаборатории, как только ты ушел.

Когда Лили узнала об этом, у нее проснулись аппетит и желание жить. Как только Каннингхэм сообщил ей новость, она вскочила со стула, охваченная желанием закричать во все горло от восторга. Она прикончила убийцу, не насильника, а именно убийцу. Теперь у нее не оставалось в этом никаких сомнений.

— Браво, — воскликнул Ричард. — Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки.

— На Мэнни пока ничего нет. Сегодня за ним установили наблюдение, но пока нет оснований выписывать ордер на арест. — Лили ела салат с жадностью, не соблюдая этикета. Жуя капусту, она добавила: — Каннингхэм также выяснил, что недавно, сразу после смерти брата, Мэнни навестил Наварро в тюрьме.

— Собирается ли Каннингхэм использовать это обстоятельство для усиления давления на Мэнни, например, для того, чтобы заставить его думать, что у нас что-то есть, чтобы связать его с убийством Барнс?

— Не знаю, — ответила Лили, знаком подзывая официанта и показывая ему жестом, чтобы он снова наполнил ее бокал. — Он хочет, чтобы Мэнни навел нас на след пистолета, из которого была убита Кармен Лопес. Пистолет где-то недалеко. Они его просто спрятали, скрыли. Это не тот человек, который способен выбросить пистолет навечно, например, утопить его в океане. Зачем им терять оружие, которым можно еще не раз воспользоваться? А так он есть, но его вроде бы и нет. А выбросить — это для них все равно что утопить в унитазе фунт героина. — Она удобно устроилась на стуле и раскрыла меню. Буквы расплывались, она вспомнила, что у нее с собой очки, но решила их не надевать. — Закажи что-нибудь, ладно? Хватит служебных разговоров. Давай есть.