Нэнси Розенберг - Месть

— Ну нет, — произнес он, глядя на фоторобот, — ты сбрендил, Каннингхэм.

Лили, насколько он ее помнил, была в высшей степени привлекательной женщиной. Случись ей оказаться в его постели, он уж не стал бы ее выгонять. Но этот тип с картинки точно не был тем человеком, которого Каннингхэму хотелось бы будить по утрам.

В это время раздался сигнал, и в углу начал работать факс. Каннингхэм подошел к аппарату, чтобы забрать оттуда пришедшие рапорта. Он стал читать их по мере готовности.

— Боже милостивый, так была изнасилована ее дочь, ее тринадцатилетняя дочь.

Он вытащил из факсимильного аппарата последний листок, собрал их все и понес к столу. Там он стал читать их подряд, стараясь запомнить каждую деталь. Все сходилось. То описание насильника, которое они дали, точно походило на словесный портрет Эрнандеса. Мысленно он уже был готов достать свою ручку и заполнить пустые клетки кроссворда, но остановил себя, надеясь, что все это простое совпадение. Ему приходилось бороться с собственной логикой, так как он никогда не верил в простые совпадения; если бы он был настолько доверчив, то не смог бы довести до конца и половины своих дел. Во всяком случае, большинство из тех, кого ему приходилось арестовывать, убеждали его в том, что все это не более, как простое совпадение.

Весь следующий час он, сидя за столом, старательно вникал в полицейские донесения. Почему, ну почему, ради всего святого, окружной прокурор не сообщила о таком преступлении в полицию в течение более чем шести часов? Кроме того, ее муж потом еще раз звонил в полицию и сказал, что после изнасилования его жена еще не вернулась домой. Она приехала домой только через час после того, как чей-то выстрел разнес Эрнандеса на куски на пороге его собственного дома. Какую машину, по словам мужа, следовало разыскивать полиции? Ту же маленькую красную «хонду». Это была ее машина, а не машина ее мужа, что могло бы избавить сейчас Каннингхэма от головной боли. Если бы муж был дома вместе с дочерью, а красная «хонда» спокойно стояла в гараже, то?.. Нет, подумал он, это тоже не сняло бы всех подозрений. Пока ребенок спал, муж мог отъехать на «хонде» и застрелить Эрнандеса.

Он вернулся к изучению рапорта и нашел время, когда Джон Форрестер позвонил в полицию, беспокоясь о месте нахождения своей жены, и время, когда полицейские прибыли в их дом в Камарильо. Форрестер мог сообщить в полицию об исчезновении жены из телефона-автомата, застрелить Эрнандеса и приехать домой за восемнадцать минут до прибытия полиции. Это, конечно, возможно, но он был бы чокнутым сукиным сыном, если бы поступил таким образом, дав полиции описание той самой машины, в которой он находился в тот момент сам. Значит, в «хонде» ехала сама Лили Форрестер, а муж мог приехать домой окольными путями… или она… видели ли полицейские эту машину… или вообще какую-нибудь машину? Может ли быть такое, что Джон и Лили сговорились о совместных действиях, решив расправиться с Эрнандесом?

Связь Форрестеров с Эрнандесом была уже решенным вопросом. Дело Патриции Барнс расследовалось под руководством Лили, оно было практически прекращено производством в день изнасилования. Снова вытащив из папки фоторобот, Каннингхэм положил его на стол, убрал с него остальные бумага, чтобы ничто не помешало ему воспринимать рисунок. Каннингхэм взял лист бумага и закрыл им верхнюю часть лица на портрете, оставив для обозрения только рот, нос и подбородок. Затем перевернул листок и вышел из комнаты.

Зайдя в архив, он крикнул темноволосой круглолицей девушке, к которой относился с нескрываемым презрением:

— У вас есть какой-нибудь цветной карандаш?

— Нет, у меня нет никакого цветного карандаша, — ответила она с сарказмом.

— А есть у вас такой маленький карандашик, которым вы красите губы? Вы понимаете, что я имею в виду. У моей жены есть такой. Им она сначала наводит контур, а потом закрашивает его губной помадой.

Девушка пошарила в большой черной сумке, извлекла оттуда небольшой пластиковый пакет, из которого достала маленький красноватый карандаш. Она подняла его высоко вверх, как бесценный приз.

— Это то, что вы имели в виду? — спросила она.

— Дайте его мне.

— А почему это я должна дать его вам? — спросила она, вздернув носик. — Вы для меня никогда ни черта не делали. И дело не только в этом. Этот маленький карандашик обошелся мне в три доллара. Дайте мне три бакса и забирайте карандаш, — проговорила она, улыбаясь и думая, что все это игра, наподобие сбора конфетных фантиков.

Каннингхэм порылся в кармане, вытащил пятерку и припечатал ее к столу.

— Сдачу можете оставить себе. Купите себе пилюли для похудания или что-нибудь еще в этом роде. А теперь дайте мне эту хренову вещицу, ладно?

Вернувшись в отдел, он обвел карандашом губы на портрете, сделав их немного шире. Дежурная комната по-прежнему была пуста, но мимо прошел один из следователей, направляясь к своему столу. Это был задержавшийся трудяга из дневной смены.

— Раскрашиваешь картинки, Каннингхэм? Так вот, оказывается, чем ты занимаешься тут все ночи напролет. Ты что, приносишь с собой порнографические альбомы «Раскрась сам»?

Каннингхэм ничего не ответил, сослуживец промолчал тоже, прошел к своему столу и начал что-то писать. Когда контур был обведен, Каннингхэм раскрасил губы в красный цвет и встал, рассматривая свое произведение.

— Вот так, — говорил он, расхаживая взад и вперед около стола, время от времени останавливаясь, чтобы еще раз посмотреть на рисунок. Он был слишком возбужден, чтобы снова сесть за стол на свое кресло. — Вот так. — Собрав со стола свои папки, он обратился к другому следователю: — Пойду-ка я. Сделай одолжение, скажи диспетчеру, что, если поступит что-нибудь насчет убийства, пусть позвонят мне домой. Я заболел.

По пути домой он подъехал к магазинчику самообслуживания, припарковался и просто сидел в машине, бездумно глядя, как люди входят в магазин и выходят из него. У него трещала голова, боль зажала ее в тиски и не отпускала. Поначалу он хотел ехать домой, принять аспирин и что-нибудь поесть. Но вдруг, вместо этого, он решил купить полдюжины пива и высосать его в одиночку где-нибудь в укромном месте. Было еще рано, только половина девятого, и если он сейчас вернется домой, то дети его с ума сведут. В этот момент лицезрение самого себя в десятичасовых новостях ровным счетом ничего для него уже не значило. Если его подозрения оправданны, то история с Эрнандесом может стать общенациональной сенсацией. Может быть, он даже попадет в пятнадцатиминутный отрывок в популярном шоу под названием «Крепкий коп». Он купил шесть банок пива и поехал на пляж.

Каннингхэм припарковал машину на отдаленном участке пляжа, недалеко от завода по очистке сточных вод. На этом месте часто вылавливали трупы: мертвых любителей виндсерфинга, перевернувшихся гребцов и жертв убийств, сброшенных в океан. Морские течения, преодолевая многие мили, приносили безжизненные тела и складывали их на песок, прямо рядом с заводом, словно море понимало, что эти предметы не имеют отношения к нему и должны быть возвращены туда, где люди перерабатывают отходы своей жизнедеятельности.