Джеймс Чейз - С/С том 26. В этом нет сомнения. Шантаж и флакон духов. Скупщик краденого.

Он посмотрел на меня.

— Ладно… тогда выкладывайте все и забудьте, что я коп. Только начистоту.

— Мне кажется, мы могли бы помочь друг другу. Моя жена украла в универмаге дорогие духи. Ее засняла скрытая камера. Горди явился ко мне и потребовал за этот кусочек пленки двадцать тысяч. Он сказал, что я у него не один и что другие мужья оказались в таком же положении. Я согласился уплатить, но у меня не хватало денег. В конце концов, я пошел к нему с тремя тысячами. Я нашел его мертвым. Когда я собирался обыскать дом и попробовать найти пленку и снимки, там появилась какая-то женщина. Мне удалось сбежать, пока она вызывала полицию. Я не убивал его, но уверен, что его застрелили из моего пистолета, на который я получил разрешение. Уходя, я оставил его здесь, на диване. По-моему, его кто-то взял, застрелил Горди, а потом положил обратно. От пистолета я уже отделался. — Я посмотрел на него в упор. — Это все, Бреннер. Теперь ваша очередь.

— У меня почти та же история. — Он безнадежно махнул рукой, — Зачем они это делают? Положим, зарабатываю я не так уж много, не все можем себе позволить, но я думал, что она довольна. Ее тоже засняла кинокамера, одну из первых. Этот гад хотел три куска, а где мне было взять такие деньги! Так мы договорились, что он будет продавать мне пленку по частям, за взносы в тридцать долларов в неделю.

Хотя я недолюбливал его, в ту минуту мне было жаль его.

— Если пленку найдут, мне крышка, — сказал он. — Голдстейн меня выгонит. — Он утер рукой пот со лба. — Когда я приехал в его нору и нашел ту гильзу, то сразу понял, чья она, и решил, что вы убили этого типа и забрали пленку и фотографии. Потому я и отдал вам гильзу, я не хотел, чтобы ее увидел Голдстейн, а то он бы моментально вас накрыл бы, я думал, будет лучше, если он ни до чего не докопается. Глупость, конечно. Голдстейн все равно узнал про камеры и обшарил весь магазин, ища пленки, но ничего не нашел. Жилье Горди он тоже перевернул вверх дном и опять ничего не нашел. Голдстейн не дурак, понял, что тут пахнет шантажом, и теперь проверяет всех, кто покупал в этом универмаге.

— Все равно он ничего не узнает, пока не найдет пленку, — возразил я.

— Так-то оно так, да ведь он вроде бульдога, если во что вцепится, так уже не выпустит.

— Подождите, Бреннер, давайте подумаем. — Я был рад возможности высказать свои мысли вслух перед человеком, которому можно было довериться. — Пленка и фотографии, должно быть, лежат себе спокойно где-нибудь в арендованном ящике сейфа в банке или у кого-то, кому Горди доверял и отдал их на сохранение. Еще их мог забрать убийца. Если они хранятся в сейфе, Голдстейн рано или поздно их найдет. Если же их забрал убийца, он скорее всего уничтожил их. — Я помолчал секунду. — Но вот если они у доверенного человека Горди, совсем не исключено, что он снова начнет нас всех шантажировать. Не правда ли?

— Мне и самому все это приходило уже в голову, потому-то я так надеялся, что они у вас. Никакого сейфа нет, лейтенант уже проверил. Выходит, либо они у убийцы, либо…

— А как насчет той женщины, Фреды Хейвс?

— Это любовница Горди, потаскуха и пьяница. Когда я приехал, она ползала вокруг Горди, хныкала, перемазалась его кровью, а потом начала выть. Пока она заливалась слезами, я и нашел гильзу. Понятия не имею, видела она ее или нет. Пришлось просто рискнуть.

— Вы что-нибудь о ней знаете?

— Ну, я же сказал, потаскуха и пьяница. Торчит в барах и ждет, кто бы ее, угостил. Больше ничего о ней не знаю.

— По-моему, не мешало бы к ней присмотреться. Правда, сам я не смогу, но для вас это не составит труда.

Затем я рассказал ему про Германа Веббера и его сказочку о пропаже досье Горди и объяснил, почему я уверен, что Веббер солгал.

— Веббер? — Бреннер ухмыльнулся. — Если бы ваш босс не сделал из него частного сыщика и не вложил деньги в его лавочку, он скорее всего продавал бы спички на углу. Из полиции его хотели вышвырнуть за взятки, но ваш босс его защитил. Этот мерзавец за доллар перережет горло собственной матери.

— Ладно, пусть он мерзавец, но мне интересно, зачем ему нужно, чтобы я думал, будто досье Горди украли. Что такого может быть в этом досье, чего мне не полагается видеть?

— Да… вы правы. Думаете, он его сжег?

Я пожал плечами.

— Откуда мне знать? Но, послушайте, Бреннер, я не единственный подозреваемый. — Я рассказал, как встретил перед домом Фрэнка Латимера и как по пути к дому Горди наткнулся на Кридена. — Теоретически оба могли убить Горди. Любой из них мог зайти ко мне в дом и взять пистолет. У обоих их жены воровали в универмаге.

— Попробую что-нибудь узнать. Для меня главное, чтобы сгинула эта пленка.

— Могли бы вы получить какую-нибудь информацию о Фреде Хейвс?

— Конечно. Только Голдстейн, наверняка, уже проверял ее. Это точно. — Он подался вперед и предостерегающе поднял палец. — Слушайте, я займусь этим изнутри, а вы постарайтесь узнать что-нибудь со стороны, а когда мы сложимся, то, может, сумеем найти пленку раньше Голдстейна. Но смотрите, Мэнсон, все остается между нами, ясно? Если вы проговоритесь хоть одной живой душе… повторяю, хоть одной… включая ваших сотрудников, то мы пропали. Так что держите язык за зубами. Будем действовать сообща, но только мы двое… поняли?

Я подумал о Джин. Я хотел сказать о ней Бреннеру. Я любил ее, мечтал делиться с нею переживаниями, нуждался в ее советах… но, посмотрев на отчаянное, осунувшееся лицо Бреннера, понял, что будет лучше, если я не стану ничего ей говорить. Все равно у нее есть другой, все равно в ее жизни я посторонний. Я никоим образом не должен впутывать ее в свои дела.

— Понял.

Он встал, собираясь уходить.

— Нужно стараться, чтобы нас никто не видел вместе, Мэнсон. Если вы что-нибудь узнаете или я до чего докопаюсь, будем звонить друт другу. Если понадобится встретиться, я приду сюда поздно вечером, а лучше все-таки совсем не встречаться.

После его ухода я чувствовал себя уже не таким одиноким.

На другое утро я сказал Сисси, что мне пришлось выбить оконное стекло, потому что я потерял ключи, и попросил, чтобы ее муж вставил новое.

Она вращала глазами, улыбалась до ушей и уверила меня, что стекло будет вставлено еще до моего возвращения с работы.

Затем я сказал ей, что моя жена уехала к матери, и попросил ее уложить в два чемодана платья Линды и отослать их вслед за ней в Даллас. Я дал ей три доллара за труды.

Разделавшись со своими домашними заботами, я сел в машину и поехал в редакцию. Я немного боялся встречи с Джин, боялся неловкости, но опасения оказались напрасными. Она вела себя как обычно, спокойная, уверенная, энергичная. С первого же момента мы погрузились в редакционную работу.

Около полудня она принесла мне корректуру и только тогда сказала: