Татьяна Степанова - Прощай, Византия!

Он не договорил. Катя обняла его, буквально повисла у него на шее – от полноты чувств.

В это самое время в подмосковном Можайске группа, прибывшая из главка, вместе с местными оперативниками и сотрудниками ГИБДД выехала на улицу Ленина с намерением проверить некий адрес. «БМВ», обнаруженный возле места покушения на Ираклия Абаканова и принадлежащий согласно банку данных гражданину Елецкому, был зарегистрирован в местном МРЕО. Был установлен и Можайский адрес гражданина Елецкого: улица Ленина, 21, квартира 76.

Дверь в квартиру, расположенную в ветхой хрущевке, долго никто не открывал. Наконец послышались шаги. Зазвенела цепочка, и на пороге в тусклом свете лампочки появилась пожилая женщина, самая обыкновенная – в ночной рубашке, халате, тапочках и папильотках, повязанных газовой косынкой. Увидев сотрудников милиции, она встревожилась.

– Гражданин Елецкий здесь проживает?

Она удивленно моргала – со сна, видимо, плохо соображая.

– Фамилия Елецкий вам известна? – Оперативники вошли в прихожую тесной двухкомнатной квартиры – никого, в спальне разобрана постель, на коврике дрыхнет черный кот.

– Да, конечно. Петя – мой племянник, сын моей покойной сестры. А в чем дело?

– Предъявите документы, пожалуйста.

Документы оказались в порядке: Мария Константиновна Захарова, местная уроженка, прописана по этому адресу.

– Где вы работаете?

– Я на пенсии.

– Значит, Елецкий – ваш племянник? Он живет здесь с вами?

– Нет, он живет в Москве. – Захарова комкала байковый халат на груди. – Года полтора уже. У меня он жил недолго, как приехал из Бишкека. У него же, кроме меня, родственников в России никого.

– Какой у него московский адрес?

– Да я и не знаю. Он ведь квартиру снимает.

– Вам он звонит?

– Звонит редко. Погодите, у меня где-то был его телефон, вроде давал он мне – вот только не помню, рабочий или же…

Телефон Захарова искала долго. Вооружившись очками, проверила не одну и не две (их у нее было множество) старых записных книжек. Наконец нашла.

– А машину он покупал, когда здесь у вас проживал?

– Машину? Да, ему товарищ его продал, с которым они вместе из Киргизии приехали. Сослуживец, их обоих уволили тогда с работы-то.

– Вам известно, чем занимался ваш племянник в Киргизии?

– Сначала, ну, пареньком-то молоденьким, военным был. После военного училища на границе служил, границу охранял. Мать его, сестра моя – покойница, очень этим гордилась. Ну а потом… потом не знаю, со службы он уволился. Там же рухнуло все. Кем-то там в Бишкеке работал. Вроде тоже по военной специальности. А потом, ну как Акаева-то ихнего свергли, и с той работы его уволили. Русским-то там сейчас ой как несладко, бегут оттуда русские-то. – Захарова горестно вздохнула. – У него, у Пети-то, ведь это… отец при советской власти в органах работал. В КГБ там, в Киргизии. Ну и Петя хотел по его стопам, да вот не вышло.

Данный Захаровой телефон проверили: он оказался телефоном квартиры. Адрес квартиры был: Земляной Вал, 27/3, 146. Но этот адрес, увы, как и фамилия задержанного, никому пока ничего конкретного не говорил.

Ночью все кошки серы, а улицы темны. Колосов был жестоко разочарован: допрос с пристрастием не дал ожидаемого результата. Стрелок молчал как рыба. Как диверсант. Единственное, что он назвал… что было выбито из него в ходе этого допроса, – это имя и фамилию – свои, не заказчика. Звали его действительно Петром Елецким. Хотя бы это не надо было теперь документально подтверждать через громоздкое многоступенчатое опознание.

Информация из Можайска, переданная Колосову по мобильному, заставила его остановиться. Пора, пора было остановиться – здесь, на обледенелой темной южнопортовой набережной, иначе…

– Живой еще? Хватит с тебя? – Колосов толкнул лежавшего на земле стрелка ногой.

К игорному клубу вернулись несолоно хлебавши. На месте происшествия работала следственно-оперативная группа, возглавляемая следователем прокуратуры Пивоваровым.

– Почему у гражданина Елецкого разбито лицо? – строго спросил он Колосова. – Это что, произошло в ходе вооруженного задержания? Он оказывал активное сопротивление?

Колосов мельком глянул на сидевшего в машине Елецкого. На его лице виднелись багровые кровоподтеки. Но оно было бесстрастно, это лицо, как у бронзового Будды.

– На квартиру на Земляном валу выслали группу. Там дверь придется вскрывать, понятых ищут, – доложили Колосову сотрудники.

– Где Павел Судаков? – громко запросил Колосов по рации другую группу наблюдения.

– Торжественное заседание на факультете закончилось полчаса назад, теперь все собираются на банкет.

– Он сейчас в поле вашего зрения?

– Нет, он не стал дожидаться конца заседания, с группой каких-то своих знакомых ученых поднялся в одну из лабораторий.

– Когда выйдет, задержите его, доставьте в главк. Проведем очную ставку. – Колосов говорил по-прежнему громко, чтобы стрелок его слышал. – Иногда диалог бывает интереснее монолога. Так, что ли, гражданин Елецкий?

Тот лишь криво усмехнулся разбитыми губами. Дух его, несмотря на ядовитые пары «черемухи» и драконовский допрос, не был сломлен. И это-то и бесило Колосова больше всего.

К «Джус-Джокеру» тем временем подогнали автобус: в игорном клубе вот уже второй час шла тотальная проверка документов, там работал столичный ОМОН. Под белы руки вывели Семена Кондакова – Валета. Он крутил головой, шепотом ругался матом, видимо, никак не мог уразуметь, во что же снова влип на старости лет.

Тревожно защелкала рация.

– Никита Михайлович, мы ждали Судакова возле лаборатории. Группа вышла почти вся, но его нет. – Голос «наблюдателя» срывался.

– Вы что, его упустили?!

– Тут много народа. Только что лекция закончилась у вечерников. Делаем все возможное.

Колосов чувствовал: он совершил грубейшую ошибку. Он что-то упустил – важное, крайне важное. Но когда, где? Когда вообще было думать о том, чтобы не ошибиться?!

– Обыщите здание, подключите к поискам местных сотрудников вневедомственной охраны, черта, дьявола! Судаков не должен скрыться. Если он уйдет, то… Мы все дело загубим, это вы понимаете?!

По глазам Елецкого он видел: тот все слышал.

– Ну? – Колосов подошел к нему вплотную. – Видишь, то, что это он , Судаков, я знаю и без твоих признаний.

Елецкий поднял голову. Его разбитые губы шевелились, но с них по-прежнему не слетало ни звука. Это было нечто вроде немой скрытой молитвы.

– Разрешите теперь мне поговорить с задержанным, – услышал Колосов за спиной голос следователя прокуратуры.

В половине двенадцатого Нина уже была в постели. Уснула незаметно, но даже во сне думала о своем разговоре с Марком – о том, что было, о том, что, возможно, будет. Он сказал, она ответила, сказал он, сказала она… Все слова – дым, морок, когда не видишь глаз, не можешь взять за руку, коснуться лица. Кто ответит: будут ли они когда-нибудь снова гулять по осенним московским бульварам? Может быть, придется превратиться в шахматную королеву – белую или черную, чтобы тебя всерьез полюбил шахматный король Марк…