Джон Локк - Время от времени

— Мы страдаем ради детей, а не ради себя.

— И что же сие должно означать? — сдвинула брови девушка.

Повернувшись, Хестер зашагала к ручью. Эбби последовала за ней, дожидаясь отклика. Увидев, как мать зачерпнула горсть песка у воды и бросила его в ночной горшок, дочь со вздохом последовала ее примеру. Они принялись надраивать внутренности пальцами, соскребая песком затвердевшие отложения фекалий, а потом сполоснули горшки в ручье и осмотрели их.

— Прекрасно, — произнесла Эбби. — Не говори, если не хочешь. Но почему ты не можешь просто бросить этого ничтожного человечишку и его жалкое подобие жилища?

— Бросить? Ужели разум твой пожрали гадюки? — вздохнула ее мать. — Куда бы мы отправились, дитя, — в Грешный Ряд?

Эбби поняла, что та права. В 1710 году для женщин было не так уж много приятных вариантов в колонии Северной Флориды.

— Мне не нравится, как он на меня смотрит, — потупившись, призналась девушка.

— Он так смотрит на тебя добрых два года, хотя до сей поры ты этого и не понимала.

То, как Хестер произнесла это, заставило ее дочку опешить:

— Два года назад мне было тринадцать!

— Так, дитя, — подтвердила миссис Уинтер. — А теперь поразмысли над этим минутку, прежде чем говорить.

Эбби поразмыслила. В колониях, как и в Европе, минимальным законным возрастом для вступления девушек в брак было двенадцать лет, а для юношей — четырнадцать. Так было, сколько все себя помнили. И все же на памяти девушки мысль о сорокалетнем мужчине, совокупляющемся с ребенком, была возмутительна. Поэтому слова Хестер обрушились на ее дочь всем своим бременем, заставив Эбби впервые осознать, что затевается в их доме. Желудок подкатил ей под горло.

— Ты не подпускала его ко мне эти два года, — поняла она. — Вот почему ты приняла так много побоев и соитий. Ты защищала меня.

— Так, дитя.

Обнявшись, мать и дочь застыли на некоторое время, а когда они разомкнули объятья, Хестер сказала:

— Не твоя вина, что я выбрала этого угрюмого мужчину. — Рассеянно поднеся руку к лицу, она потрогала шишки на переносице. — Я делала, что могла, чтобы удерживать его эти месяцы.

— А теперь?

Миссис Уинтер поглядела Эбби прямо в глаза:

— А теперь тебе пятнадцать, ты в самом соку, и его желание обладать тобою превосходит мою способность противостоять ему.

— Значит, я — твой путь на волю, — широко распахнула глаза девушка. — У тебя будет новый муж, а я буду брошена здесь, дабы ублажать борова?

— Ты юна, сильна и нетронута. Какое-то время он будет ласков с тобою.

Эбби была так поглощена попыткой сжиться с этими внезапными обстоятельствами, что чуть не пропустила эти слова мимо ушей.

— Какое время? — спросила она дрожащим голосом.

— Пойдем со мной, дитя.

Они пересекли полянку и остановились позади нужника, щурясь от зловония. Окончательно уверившись, что ее слова никто не подслушает, Хестер прошептала:

— Когда Томас Гриффин купит меня, я тут же раздобуду в его аптеке пузырек мышьяка, который дам тебе. Пара капель в каждое блюдо твоего отчима сделают свое дьявольское дело за два месяца. А ты возвысишься, унаследовав его дом и доходы от его дела.

— Не может быть, чтобы ты это всерьез! Чтобы это было законно, я должна выйти за него замуж.

— Может, это тебе и кажется худшей участью, но по дальнейшем размышлении ты найдешь сей план, который поможет тебе стать молодой состоятельной женщиной, вполне здравым.

Мисс Уинтер не собиралась размышлять над этим. На самом деле у нее имелись собственные планы, которых она не обсуждала с матерью. Но было в словах Хестер нечто несообразное для нее.

— А почему ты думаешь, что Томас Гриффин приобретет тебя? — вопросила она и недовольно тряхнула головой при мысли, что ее мать будут продавать, как семейную корову.

— Мистер Гриффин всегда был добр ко мне, — похлопала ее Хестер по руке, — а его дочери нужна мать. — Прочтя во взгляде Эбби сомнение, она добавила: — И дело не только в этом, дитя, однако углубляться в сию материю было бы непристойно.

Глаза девушки стали как два блюдца, и она едва не возгласила свое негодование вслух. Но потом она подумала о человеке, которого встретила у брода шесть месяцев назад, и о том, что случилось во время его последнего визита.

Звали его Генри, и он явился к ней, как дар свыше — верхом на коне, неся кожаный ранец, полный полезных вещей. Совершенно взрослый, на двенадцать лет старше ее, Генри был человеком состоятельным и близким родственником мэра Шрусбери — богатейшего, могущественнейшего человека в колонии, не считая разве что самого губернатора. Он успел повидать немало краев на своем веку и был словоохотлив, располагая неисчерпаемым кладезем красочных историй о дальних краях и замечательных людях.

Поразительно, но Генри ухитрился три раза из пяти явиться к ним домой, когда ее матери и отчиму случалось быть в отлучке. Теперь девушка поняла, где ее мать была в этих случаях, но как же удачно для Эбби складывалось, что Генри всегда появлялся в самый подходящий момент!

Она знала, что он — тот человек, за которого она выйдет замуж, она поняла это с первого же взгляда. Не потому, что он высок и хорош собою, не потому, что богат и повидал свет, а потому, что она чувствовала его появление издалека, даже до того, как он успевал выехать из лесу. И так было не только в первый раз, но и во все остальные тоже! А коли она всегда чувствовала его присутствие за четверть часа до его появления, как это может быть чем-либо еще, нежели неземной любовью? Могучее чувство, лучащееся в его присутствии, успокаивало душу девушки, утихомиривало ее страхи и взывало прямо к ее сердцу.

Генри был уже близко.

Мисс Уинтер еще не ощутила его, но он назвал ей день. Он мог припоздниться на неделю, ибо все его планы зависят от погоды, а он странствует по коварной местности. Но когда Генри наведается на сей раз, она скрепит сделку. Они поедут в город, поженятся, и Эбби избавится от этой убогой жизни раз и навсегда.

Девушка не стыдилась того, что отдалась Генри во время его третьего визита два месяца назад. Хотя ему и было уже двадцать семь лет, он был холост и свободен. Уинтер заставила его поклясться в этом еще до первого поцелуя. Правда, она не ожидала, что будет взята столь поспешно в свой первый раз, а уж тем паче сзади, однако Эбби было приятно узнать, что он разделяет ее чувство взаимного притяжения. Что же до самого события, то она знала лишь азы того, чего следует ожидать от мужчины, ибо мать едва ли словечком обмолвилась ей о блуде: больше всего она рассказала об этом как раз только что, считаные мгновения назад. Но Генри, очевидно, поднаторел в этом предмете, так что девушка доверилась его опыту и угрызениями совести не терзалась.