Нина Васина - Правило крысолова

— Иди в дом.

— У меня был с собой…

— Иди в дом. Все давно собрались. В коридоре я неуверенно оглядываюсь на бабушку: с моей одежды течет.

— Ладно, — кивает она. — Иди в моечную, я принесу тебе переодеться.

Я спускаюсь в подвал. Моечной называется помещение в сорок — сорок пять квадратных метров с отопительным котлом, ванной, которая гордо стоит на коротких ножках, почти посередине комнаты, как выпущенное на свободу парнокопытное (обрыдайтесь, квартирные, загнанные в угол!). Стиральная машинка, разделочный стол с металлической столешницей (о столе — разговор отдельный), душевая кабинка рядом со столом, потому что у них общий сток. На веревках сушится белье, в ящике с углем спит крыса, а под потолком, у маленького подвального окошка, висит летучая мышь. Висит и поджидает удобной минутки запутаться в мокрых волосах. То есть она должна там быть, меня с детства пугали этой мышью, когда я не хотела выбираться из пены в ванне. В уголь тоже нельзя было лазить (раньше котел топили углем), там обычно любила отдыхать крыса — хранительница подвалов и могил. Вдоль северной стены лежит тяжеленное копье, его наконечник до сих пор острый, до десяти лет я не могла даже сдвинуть его с места, да и сейчас мои редкие попытки поднять его больше всего напоминают неудачи штангиста.

Бабушка приходит с огромным махровым халатом и задумчиво смотрит на меня, пока я вытираюсь в душевой кабинке.

— Тебе нужно поправиться, тогда грудь будет красивей, — замечает она. — Ты слишком худа, чтобы притягивать к себе взгляды. Мужчины, верно, думают, что ты еще ребенок.

Я беру халат, бабушка развешивает мою одежду на веревках у котла.

— Приехала жена Пита, — говорит она равнодушным голосом. — И первая жена Макса. И твой отец. Твоя мать, конечно, тоже не упустила случая свалиться в истерике принародно. Но что особенно неприятно — приехала первая жена четвертого мужа Ханны. Это не к добру.

Я шевелю губами, разбираясь, кто есть кто, про себя: у дедушки Пита, конечно, была жена, раз у него имелось два сына. Черт, это же ученая профессорша, которую панически боялась моя мама! Макс — его сын, значит, еще приехала жена Макса — женщина, с которой он жил, пока его у нее не “отбила”, как говорит бабушка, тетя Ханна. А вот как сообразить, что это такое — первая жена четвертого мужа Ханны?..

— Что тут непонятного? Ханна выбрала Латова, когда он еще был женат, — втолковывает мне бабушка. — И имел, между прочим, детей. У нее он четвертый официальный муж, у него она — вторая жена! Не смотри на меня так и соображай быстрей, у нас в роду, слава богу, среди женщин слабоумных не было. Его первая жена, от которой он ушел к Ханне, сейчас сидит в гостиной.

— А мой отец… — Я изо всех сил пытаюсь не выглядеть слабоумной.

— А твой отец был вторым мужем Ханны! Он бросил тебя, твою мать и ушел к ней, когда она уже родила дочку, тебя! — Бабушка щелкает меня пальцем по носу.

— А первым…

— А первым ее мужем был Макс, мой племянник, сын Пита. Можно предположить, что Лора — его дочь. Хотя ты же знаешь Ханну…

— Осталось выяснить, представляет ли кто-нибудь третьего мужа тетушки Ханны, — вздыхаю я, — и можем идти наверх.

— Официально Ханна была замужем трижды, потому что отец Аркадий, царство ему небесное, отказался ее венчать второй раз с собственным кузеном и к тому же — родным братом предыдущего мужа.

— То есть, — радуюсь я своей сообразительности, — с Рудольфом, вторым сыном Пита, твоим племянником и родным братом ее первого мужа!

— Аминь, — машет рукой бабушка. — И они провели пару лет в грехе. Пока ей не попался следующий счастливый семьянин — Латов. К тому времени все родственники мужского пола внутри семьи были ею использованы и она начала оглядываться в поисках свежих кандидатов.

— Моя мать с отцом, вторым мужем Ханны, — начинаю я загибать пальцы, — мой дядюшка Макс, первый муж Ханны, первая жена Макса, первая жена Латова, это все?

— Питер, с утра накачивающийся спиртным, — загнула бабушка мой следующий палец, — его жена, мать Макса, и инспектор Ладушкин.

— А он не…

— Он настоял на своем присутствии, объясняя это профессиональной необходимостью, раз уж мы решили собраться все вместе.

— Кто пригласил первых жен?

— Никто не приглашал. Ладушкин обзвонил их в интересах следствия. Он усердно ищет убийцу.

Я иду за бабушкой наверх, рискуя в любой момент свалиться с лестницы, потому что с трудом справляюсь с огромными меховыми шлепанцами. Я думаю, сколько пар этих самых шлепанцев затаилось в доме? Мы входим в гостиную, и тут обнаруживается, что среди весьма торжественно одетых моих родственников и родственников моих родственников я одна — в халате и шлепанцах. Инспектор Ладушкин, правда, в джемпере, но из ворота выглядывает галстук под белым воротником рубашки.

— Она упала в лужу возле бочки, — быстро разъясняет бабушка, толкает меня к свободному креслу и на секунду задумывается. — Если вы еще не перезнакомились, то это — жена Макса, Марина, — подходит она к маленькой испуганной женщине у окна. — Это инспектор Коля из отдела убийств. Это — жена Пита, твоя двоюродная бабушка, кстати, — обращается она ко мне и пожимает плечами, — если я правильно понимаю. Так и не смогла запомнить, кто есть деверь, кто — сноха.

Высокая чопорная старуха смотрит сначала на мои ноги. Обнаружив шлепанцы, она переводит взгляд на ноги своего мужа. Убедившись, что у Пита — такие же, брезгливо дергает верхней губой и сообщает:

— Бывшая. Бывшая жена Пита. Мы разведены. — Подумав, добавляет:

— Ксения.

И многозначительно смотрит на инспектора Ладушкина, коснувшись дужки модных очков.

— Ты не ушиблась?! — взвизгивает моя мать. — Почему ты всегда падаешь, как можно быть такой неосторожной?!

— Заткнись, Мария, — спокойно говорит бабушка и продолжает:

— Эту женщину я не знаю, но она сказала, что была женой Латова.

В наступившей тишине я пытаюсь вспомнить, как выглядела тетушка Ханна. Я пытаюсь поставить ее рядом с бывшей женой ее четвертого мужа и страшно удивляюсь. Потому что, по моим меркам, тонкая изящная блондинка с насмешливым взглядом огромных серых глаз, со вкусом одетая, при полном отсутствии косметики и лака на ухоженных ногтях, не идет ни в какое сравнение с Ханной. Ханна была… Ладно, даже если отстраниться от невыносимого магнетизма и выпасть из вихря жизни, в который она тебя засасывала, стоило только приблизиться к ней на расстояние двух метров. Если попытаться представить ее без ярко-вишневой губной помады, вечно распущенных спутанных темных волос, ее цыганских многоярусных юбок и топиков в обтяжку, едва не лопающихся на пышной груди. Если даже оттереть ее лицо, прилично одеть и причесать, она, по моим меркам, не соперница этой изящной гордой пантере, жене Латова.