Нина Васина - Правило крысолова

— Не заметила.

— Это все теперь выглядит как набор маленьких грязных тряпок с полустертыми надписями. Правда, на рюкзаке название фирмы было исполнено на куске кожи металлическими буквами.

— Можешь перечислить все, что вы с братом получали в подарок от Руди?

— Когда я была маленькая, он подарил мне водяной пистолет, игрушечные наручники и пластмассовый нож в ножнах. А Антону две мягкие игрушки — кошечку и собачку. Потом он стал дарить одежду и полезные вещи. Мне — комбинезон строителя, кожаные брюки и ошейник металлиста, еще косметичку, Антону — свитер из шотландской шерсти и рюкзак. Комбинезон я забыла в Германии, брюки, когда приехала в Москву, подарила подруге, а рюкзак был добротный, тянул на полета долларов, ему бы сносу не было, зря Ханна его раскурочила.

— Если в этих бирках и заложен какой-то смысл, то теперь они у федералов, и мы ничего поделать не можем, — зеваю я.

— Почему не можем? Я помню все наизусть, сейчас изображу. — Лора сползает с кровати и садится на колени у журнального столика. — Вот! — прыгает она через пять минут на кровать.

Сделанный на заказ дорогущий матрац от ее прыжка содрогается и плавно покачивается. Мы замираем и смотрим на Антона — разбудили? Спит. Улыбается.

На листке в линейку четыре прямоугольные рамки, в которых Лора изобразила по памяти надписи на бирках. Итак… Эта, похоже, от свитера — шерсть 100%, условия чистки, в треугольнике буква Р, на утюге число 400, вверху название — “Гербердорф”. Вот еще одна бирка с одежды — полиэстр 20%, коттон 80%, на утюге 60, фирма “Санна”. Дальше — разъяснительная надпись: “Кусок тканого гобелена с закрепленной металлической пластинкой, остатки косметички”. Подчеркиваю — “Эбелькадер”, 65487, а под цифрами выдавлен трилистник. Подчеркиваю на рисунке и трилистник. От рюкзака осталась причудливой конфигурации нарисованная рамка, стрелка внутрь и объяснение Лоры — “кожа”. Крупными буквами по кругу — “Хенгель / Круз”, WI, 888 23.

— Давай телефон, попробуем что-нибудь выяснить, — киваю я удивленной Лоре.

Почти полчаса дозваниваюсь в Германию. Мою мамочку не так просто застать дома. Она, оказывается, устроилась на работу. Не верю своим ушам, отставляю трубку и смотрю на нее, чтобы не забыться в удивлении. Да, она теперь работает в парфюмерной фирме, туда можно позвонить. Звоню! Чтобы лишний раз не демонстрировать свое разочарование в немецком, лаконично требую:

— Мария Грэме, битте!

— Я-я-а-а? — раздается в трубке голос моей мамы.

— Что ты делаешь в парфюмерной фирме?

— Инга? Я тебе звоню, звоню, а никто не берет трубку. Где ты шляешься?

— Пару дней провела в тюрьме, съездила в баню, а так я всегда дома.

— Детей привезла?

— Привезла.

— То есть, — уточняет моя мама, — свою часть этого важного мероприятия я выполнила?

— Отлично выполнила, спасибо. Теперь помоги мне кое-что установить. Есть на чем записать?

— Записываю.

— Значит так, записывай строго в той последовательности, в какой я говорю. Готова? Гербердорф, 100 Р 40, дальше, Санна, 20 60 80, дальше — Эбелькадер 65487, еще Хенгель и Круз, дубль вэ, ай, три восьмерки двадцать три. Записала? Для начала выясни, что из наименований является названием какого-нибудь банка. Их три. Потом обратись в этот банк или сразу в три, скажи, что имеешь там вклад и назови код. Код — это цифры после слов. Все.

— А меня не пристрелят? — интересуется мама. — Что-то мне все это не нравится. Я подумала вдруг, уж не занялась ли ты поисками несуществующего вклада Руди Грэмса? На этой почве, если не ошибаюсь, совершенно сбрендила Ханна.

— Ты только узнай, и все.

— То есть мне не нужно тащить с собой в банк дорожную сумку или рюкзак на восемьдесят литров?

— Зачем?

— Чтобы унести пятьдесят миллионов, зачем же еще?!

Ну вот, пол-Москвы уже знают про пятьдесят миллионов, а теперь еще и пол-Гамбурга!

— Не нужно. Я тебе перезвоню сама. Что ты делаешь в парфюмерной фирме?

— А как ты думаешь? Я сочиняю духи!

Смотрю-смотрю-смотрю в окно. Идет дождь. Дождь уничтожил все следы пребывания снега на асфальте, а крыши сами стекли грязными потеками еще до него. Вечереет. Думаю о маме, сочиняющей духи. С одной стороны, меня пугает ее позднее взросление, но немцы, как уверяла Ханна, вымирают в инфантилизме и равнодушии благополучной жизни. Им не помешает вдруг выплеснувшаяся энергия заблудившейся в отрочестве девочки из России сорока трех лет…

С другой стороны, мне не придется рассказывать тайну употребления серебряной ложки при приготовлении еды, чтобы намертво привязать к ней папочку… Я выпила две рюмки текилы, бокал мартини с соком, клубничный ликер — полбокала, потом Лора предложила добавить еще пива, я добавила пива, но лучше не стало. Прислушиваясь к бурчанию в желудке, смотрю на желтоватую жидкость в тонком стакане, которую мне от всей души протягивает Антон.

— Что это? — икаю я.

— Это молоко с желтком и немного коньяку. Пей, вкусно.

— Нет, только не молоко.

— Лора, — кричит он, — она не хочет!

Подходит Лора, подливает в бокал коньяку. Коньяк размывается в бокале среди взбитого желтка с молоком плавными струями темно-коричневого цвета.

— Вишенку! — требую я.

— Принеси компот из холодильника! — приказывает Лора.

Антон бежит в кухню. На мои колени взбирается попугай, властным жестом обхватывает своими когтистыми пальцами мою руку с бокалом и тащит к себе. Нюхает. Отодвигает. Сползает на пол.

— Это даже попугай не пьет! — икаю я, пока Лора достает из банки с компотом вишенки и булькает их мне в бокал.

— Попугай, как ты знаешь, дурак. Пей! Пью. Ничего себе. Очень даже вкусно.

— Больше не надо, — прошу я Лору.

— А ты не запрешься в ванной с лезвием? — прищуривается она подозрительно.

— Нет.

— Не повесишься в туалете?

— Господи, нет!

— Не выпрыгнешь с балкона?

— Лора, у меня третий этаж, это смешно! Не выпрыгну. Я не дойду до балкона, я больше не могу двигаться.

— Тогда еще бутылочку пива!

— Сначала — пописать.

Держась за стенки, тащусь в туалет.

— Я позвонила твоему оператору! — кричит Лора под дверью. — Он приведет с собой Матрешку!

— Лаврушку, — поправляю я, не в силах встать с унитаза. — А зачем?

— Я испугалась, я еще маленькая, хотела вызвать психушку, но подумала, что тебе больше нужна помощь друзей, которых ты знаешь с детства.

Пришли друзья, которых, как заметила Лора, я знаю с детства. Лаврушка, конечно, сразу бросилась плакать. Лом с умным видом полез в аптечку на кухне и стал ее потрошить.

— Что у вас случилось? — поинтересовалась я.

— Не у нас. У тебя. — Лом, шевеля губами, читает надписи на лекарствах. — Ты собралась покончить с собой и даже не позвонила попрощаться? После всего, что между нами было?!