Павел Генералов - Война олигархов

Ездили по разным ночным клубам. В основном по закрытым для обычного народонаселения. Благодаря Виолетте Лёвка и сам стал членом стольких заведений, что их карточки уже с трудом вмещались в его объёмистый бумажник.

— Здесь нужен не бумажник, а багажник, — ворчал Лёвка, засовывая очередную карточку поверх какой–нибудь старой.

Сегодня поехали в Архангельское. Там как раз только что открылся клубный ресторан под названием «Джамолунгма». Непальская кухня. Из непальского там было лишь жаркое из какого–то горного козла, а в остальном кухня была международной, на любой вкус.

Лёвка с Виолеттой съели на двоих одну порцию фуа–гра и по осетрине в лимонно–спаржевом соусе, выпили почти целую бутылку шампанского, а потом заскучали. Музыка уж больно была унылая, видимо непальская.

После шампанского Лёвка заказал себе текилы. И так — несколько раз. Виолетта воздержалась:

— Мне ж тебя в целости и сохранности доставить надо, — отмахнулась она от Лёвкиных приставаний насчёт пяти капель кактусового самогона.

Под текилу, пока Лёвка не перешёл на коньяк, Виолетта решила поговорить о делах — завтра ей предстояло дать ответ Котову. Всё–таки её несколько напрягала вся эта ситуация с акциями.

В доступной форме Лёвка изложила Лёвке весь расклад: про здание, про десять процентов, про свои подозрения по поводу щедрого инвестора.

— Фамилия? — спросил Лёвка.

— Что? — не поняла Виолетта. Похоже, малыш всё–таки перебрал. Текила–то она прямо по мозгам бьёт, притом наотмашь.

— Фамилия его как?

— Да какая тебе разница? Котов его фамилия…

Лёвка чуть не поперхнулся текилой.

— Как, как говоришь? А зовут его…

— Станислав… — начала Виолетта, а Лёвка продолжил торжествующе:

— Евгеньевич!

— Ты что его знаешь?

— Я за его уши, — Лёвка стукнул себя в грудь, — жизнью рисковал! Вот этой самой жизнью. — И он ещё раз убедительно стукнул себя между грудью и животом, будто именно там помещалась единственная и неповторимая жизнь доктора Кобрина. — А теперь, пожалуйста, поподробнее!

Левка мгновенно протрезвел и стал прямо–таки олицетворением внимательного слушателя.

Виолетта обрисовала ситуацию: шестьдесят процентов акций у неё, двадцать у московского правительства…

— Ну, про это можешь забыть, считай, что они уже у Котова, он с московскими — вась–вась. А что с остальными двадцатью?

— Они распылены. По мелочи, у шести человек, все мои хорошие знакомые. Если, как ты утверждаешь, у твоего Котова уже, допустим, есть двадцать плюс те десять, что он просит за домик, то всего лишь получается тридцать.

— А теперь я посчитаю, — хищно прищурился Лёвка. — У тебя остаётся всего пятьдесят, то есть если распылённые двадцать переходят к Котову, то у него получается столько же. И вот тут он тебя скушает. На паритетных началах.

— Ну, у своих–то знакомых я хоть один процент да куплю, и у меня снова будет контрольный пакет, — уверенно заявила Виолетта. — Лёва, ты не понимаешь, мне позарез нужно это здание, а твой Котов сделал мне предложение, от которого я не могу отказаться. Неужели ты думаешь, что он умнее меня?

— Нет, сестрица Ви, он не умнее, он подлее. Звони! — приказал он.

— Кому? — удивилась Виолетта.

— Своим держателям акций. Тем, которые по мелочёвке.

— Да ты что Лёва, с утра позвоню, — попыталась отбиться Виолетта, но Лёвка вошёл в раж:

— Нет, звони сейчас же!

Виолетта, пожав плечами, достала из сумочки телефон:

— Аллё, Витя? Спесивцева… И я рада… Конечно, по делу. Хочу выкупить акции ВСТ. За ценой, сам понимаешь, не постою… Что? Когда?… Ну ладно, рада была слышать, жене привет, как дети? … С ума сойти, я думала, они ещё в детском саду! … Обязательно заеду, но не сегодня… И не завтра, на следующей неделе.

Она нажала отбой и растеряно посмотрела на Лёвку:

— Продал. Ещё на прошлой неделе.

Лёвка кивнул:

— Звони ещё.

Второй звонок дал те же результаты — акции проданы.

— Больше можешь не звонить, и так всё ясно, — Лёвка погладил расстроенную Виолетту по руке. — Не плачь, милая. Этот домик я тебе добуду. У меня с этим псевдоушастым свои счёты… Ты только свои акции храни, как зарницу ока.

— Зеницу ока, — машинально поправила Виолетта и выпила Лёвкину текилу.

— Сестрица Ви, а знаешь, я тут вот подсчитал…

— Что это ты подсчитал? Уф, и крепкая!

— Сколько мы с тобой вместе. И знаешь, получилось — семь месяцев! В два с лишним раза дольше, чем я был женат! — радостно провозгласил Лёвка. — считаю, это не самый худший повод выпить. Ещё две текилы, — прищёлкнул он пальцами в сторону официанта.

— Ну, положим, не семь, а почти десять, — усмехнулась Виолетта.

— Тем более! — обрадовался Лёвка. — Шампанское будем пить дома!

Лёвка был страшно, страшно доволен. Впервые за время их длительного — десять, блин, месяцев! — романа он был старшим. Защитником вдов и сирот. Почти папой.

А Котова он порвёт, как Тузик — грелку.

Слышишь, Котов? Береги уши!

7 марта 1999 года,

Уфа

Зера на удивление мужественно перенесла смерть отца. И только Гоша, который старался быть с нею буквально каждую минуту, понимал, чего ей это стоило.

Она почти не могла спать, только забывалась на несколько минут, в лучшем случае на полчаса, и снова открывала глаза.

И вот только сейчас, в рабочем кабинете отца в «Башконефти» она вдруг заснула крепко–крепко, свернувшись калачиком в огромном кожаном кресле. Гоша, сняв пиджак, накрыл её. Зера даже не пошевельнулась.

В кабинет заглянула секретарь Сафина Нелли:

— Георгий Валентинович!

Прерывая её, Гоша прижал палец к губам и кивнул на спящую Зеру.

— Вот бумаги, которые вы просили, — уже шёпотом продолжила Нелли.

Гоша взял документы. Ему ещё предстояло в них разбираться чуть ли не весь день. И в первую очередь его интересовала «чёрная» бухгалтерия.

— Андрей Анатольевич звонил, — всё так же шёпотом доложила Нелли и уточнила, — Сергиенко. Уже из аэропорта. Он вам нужен?

— Да, я хотел бы с ним поговорить.

— Ему прямо сейчас ехать?

— Пусть заедет домой, я жду его через два часа.

С Сергиенко Гоша мельком познакомился на похоронах. Тогда тот прилетел из важной московской командировки только на полдня, сейчас же Гоша рассчитывал пообщаться с ним поплотнее. Тем более, что вопросы к нему у Гоши были.

Как–то так оно получилось, что Гошу в конторе тестя сразу стали принимать за главного. Первого зятя, Эмиля Вафина, никто всерьёз не воспринимал. Да тот и не пытался особо вникать в несколько запутанные дела «Башконефти», предпочитал вершки корешкам. Должность директора по связям с общественностью с несколько туманными полномочия его вполне устраивала.