Павел Генералов - Война олигархов

— К‑как? — Катя чуть не поперхнулась кофе.

— Они запретили партии по половому признаку, а ты создашь объединённое движение…

— Женское?

— Нет же, к этому можно прицепиться. Надо объединиться с кем–то нейтральным… — Петухов пожевал губами, размышляя. — Пожалуй, можно с зелёными…

— Партия «Клён»?

— Точно. Там рулит мой старый кореш, ещё по райкому, с ним мы легко столкуется, — Петухов пошуршал пальцами, будто пересчитывая купюры. А вот третьими возьмите… Н-да, кого бы это взять? Националистов — на фиг, они отмороженные…

— Знаю! — завопила Катя так громко, что газетный фото-Голубков едва не вздрогнул. — Я знаю, знаю!

— Ну? — невозмутимо спросил Костя.

— Ну этих, как их, блин, которые — поддержка соотечественников за рубежом!

— Что ж, «соотечественники», «зелёные» и женщины — это пойдёт, это покатит, — согласился довольный Петухов. Кажется, в его новой семье вновь воцарялись мир и спокойствие. — Только, чур, с «соотечественниками» договаривайся сама.

— Договорюсь, — твёрдо сказала Катя.

Петухов понял — выбора у «соотечественников» нет.

— И, Кать — название! — спохватился он. — Придумайте вашему трио бандуристов название! Чтобы сразу запоминалось и чтобы ассоциации приятные. Немного ностальгии не помешает…

— Это сейчас! — Катя с горящими глазами схватила телефон и набрала номер. — Алло! Лёвка! Нужен креатив!

— Всегда готов! — заорал в ответ Лёвка.

— Прикинь: мои бабы плюс… — вопила Катя, излагая техзадание.

Петухов слегка поморщился: орут, как резаные, молодёжь! Хотя если честно, он немного ревновал свою Катерину к её самому первому мужу.

Катя замерла, прижав трубку к уху. И вдруг расцвела, заулыбалась не хуже Голубкова в газете:

— Лёвка! Супер! С меня бадья коньяка!

Положив трубку, она победно глянула на Петухова.

— И? — склонил тот голову.

— «Светлый путь»! — провозгласила Катя и закружилась по кухне, чудом не смахнув на пол серебристый кофейник. — Звони своему «зелёному»!

— Дай хоть кофе допить, — попытался возмутиться Петухов, но не выдержал и, смеясь, начал набирать номер.

Стас Котов как раз проскочил Парк культуры, когда позвонил Князев, занимавшийся реконструкцией дома на Новокузнецкой:

— Станислав Евгеньевич! К нам тут люди из Госэпидемнадзора нагрянули…

— Что им надо? У нас же все документы в порядке?

— Что–то измеряют на первом этаже и в подвале. Говорят — превышение концентрации паров ртути.

— Это с какого перепугу? Откуда? Ладно, я как раз рядом, через десять минут буду. Попридержи их пока там.

Вскоре белоснежный «шестисотый» Стаса зарулил во дворы на Новокузнецкой и остановился поодаль от развороченной мостовой перед домом. Стас вышел из машины и по привычке бросил взгляд на зеркальные окна кабинета Виолетты Львовны. И — как всегда — увидел самого себя, любимого.

Навстречу ему уже спешил Князев, небольшого роста, довольно молодой парень с усиками–щёточкой над верхней губой.

У подъезда стояла троица в белых халатах, а чуть в стороне — зелёный «уазик» с красными крестами и надписью «Мосэпидемнадзор».

— Вот, — указал Князев на жизнерадостного бородатого мужика, судя по всему, старшего в троице.

— Фотиев, Владимир Витальевич, — представился тот.

Двое других, совсем молоденьких, но крепких и немного похожих на санитаров из психушки, только кивнули. Видимо, подтверждали, что Фотиев сказал истинную правду и ничего кроме правды.

— Котов, Станислав Евгеньевич, — ответно представился Стас. — Что за проблемы? У нас по вашему ведомству всё подписано.

— Так–то оно так, Станислав Евгеньевич, — с мягкой добродушной улыбкой развёл руками Фотиев, — однако у вас в коридоре первого этажа концентрация паров ртути превышает допустимый уровень в два с половиной раза, а в подвале — аж в шестьдесят целых, одну десятую раза…

— Откуда? Никакой ртути здесь отродясь не было, — Котов строго глянул на Князева.

Усы–щёточки нервно дёрнулись:

— Точно не было. В наших строительных технологиях ртуть вообще не используется…

— Дело, господа, не в технологиях, а в истории, — вздохнул Фотиев. — Понимаете, у каждого московского дома есть своя история. Вот, например, этот дом когда–то был жилым…

— Если можно, покороче, — Стаса уже начала раздражать пространность речей Фотиева. Что ему, делать нечего? Или это он так издалека о взятке поёт?

— Как прикажете, — немного обиделся Фотиев. — Я думал, вам интересно… Так вот, в тридцатые годы в этом здании располагалась лаборатория химического управления Народного комиссариата вооружений. Вы не подумайте, тогда этих больших жилых домов не было, здесь было довольно пустынно.

— Ну и что? Мало ли что где располагалось?

— В нашу задачу входит проверка всех объектов, которые в нашем реестре значатся как теоретически опасные, — Фотиев потряс каким–то журналом, похожим на книгу учёта. — И вот видите, обычная плановая проверка показала, что всё обстоит более чем серьёзно. Здесь ведь именно в подвале был склад химикатов. В том числе и ртуть при работе лаборатории использовалась. Тогда ведь не было таких строгостей при её хранении. Так что будем проверять по полной программе.

— Что это значит? — Стас лихорадочно думал, сколько предложить бородатому, чтобы не переплатить, но и не оскорбить.

— Надо покопаться у вас в подвале, — Фотиев почесал бороду, отчего та ещё больше разлохматилась. — Судя по сверхвысокой концентрации, там могут обнаружиться какие–то ёмкости с ртутью. За такой срок они вполне могли разгерметизироваться. Так что считайте, вам повезло, что мы всё вовремя обнаружили. Это всё ведь очень и очень опасно. Ребята, — кивнул он «санитарам», — берите лопаты.

Вся группа во главе с Князевым спустилась в подвал. Распоряжался Фотиев:

— Копните по углам. На пробу.

Когда добрались до правого дальнего угла подвала, лопаты наткнулись на какую–то преграду:

— Вот здесь и копайте. Только осторожно, — весело приказал Фотиев.

Через несколько минут из–под земли показалась крышка деревянного ящика.

— Точно, та самая маркировка, — сообщил Фотиев, разглядев полустёршиеся синие буквы и цифры. — Вскрывайте!

Стас замер, предчувствуя недоборое. Да, недаром ему сегодня под утро приснилась кошка с окровавленными когтями, недаром! Взглядам присутствовавших предстало несколько округлых ёмкостей, покоящихся в полусгнившей стружке и напоминающих внутреннюю колбу термоса. Горлышки некоторых из них были отбиты.

— Это, господа, серьёзно! И даже гораздо хуже против ожидавшегося. Но я ведь чувствовал, что дом — нехороший. Нехороший дом, — с окончательной определённостью, но по–прежнему жизнерадостно подвёл итог Фотиев.